"Александр Хабаров. Русский бунт-2000 (фрагмент нового романа)" - читать интересную книгу автора

подчищавшему с помощью компьютера банковские закрома и сусеки частных
вкладов. Шелковников прогресса не чурался и консерватизм свой распространял
лишь на балбесов из масти "ни отрубить, ни отпилить, ни украсть, ни
покараулить". Профессионалов Вредитель всячески культивировал и хакера
Чиканутого ставил в один ряд с недавно почившим супермедвежатником Степой
Ветераном и с еще живым и почитаемым щипачем Невидимкой.
(Степа Ветеран начинал в тридцатые годы, с примитивных несгораемых
шкафов, а закончил электронными спецсейфами одного бельгийского банка: взял
три лимона "зеленых" плюс путевых бумажек на двадцать пять; "общак"
пополнился, через край потекло. Теперь Степа, насмерть сраженный острым
панкреатитом, уж год лежал на Ваганьковском под гранитной плитой со скромной
надписью "Степан Рогов" и чуть ниже - "Не забудем никогда. Каторжане".
Несведущий человек мог бы подумать, что под плитой лежит какой-нибудь
неизвестный широким кругам народоволец или большевик: даты не было.
Живой и здоровый специалист карманной тяги Серж Невидимка был чуть
помоложе, но творил чудеса покруче Копперфильда или Акопяна: "шмели" и
"лопатники" чуть ли не сами вылетали из раскоцанных красных лепешков и
кашемировых "польт". Чуть нервный, шухерной и веселый, как все щипачи,
Невидимка на спор, жиллетовской "моечкой", спорол даже как-то рукав пальто
одному лоху: братва ухохоталась.)
Вредитель не любил "новых русских": они были нисколько не похожи на
"деловых" и "цеховиков-теневиков" прошлых лет, собиравших состояния медленно
и верно из осадков расточительного Госплана, вкладывавших деньги в
производство пусть "левого", но своего товара. "Новые" вкладывали деньги
лишь в самих себя, и "дна" ни у кого из них не было, им было мало, мало,
мало. Они продавали то, что, в общем-то, и нельзя было продавать: российский
"общак", ресурсы, ископаемые, энергию.
"Мародеры, трупогр╕бы," - определял "новых" Сергей Петрович. - "Родину
едят. Посредники, бля..."
В равной степени Шелковников не любил еще ментов, но не вообще и не
тех, что рыскали и шустрили под ножами и пулями за нищенскую зарплату, а
тех, например, кому он сам регулярно оплачивал услуги. Он и плату положил им
как валютным "шкуркам", по банной таксе. Сам он с иудами не встречался, но
из-за шторки наблюдал - как один майоришко пересчитывал купюры, потея от
страха и удовольствия. Аж слюни потекли. Вредитель, к стыду своему, на
мгновенье почувствовал себя зоновским оперативником, "кумом", принимающим
доклады стукачков - за чайную заварку, за маргарин и конфетки.
Само нынешнее время было внутренне ненавистно Вредителю: лет двадцать
назад только в кошмарном сне могли привидеться "стрелки" и "разборки" со
своими братанами из-за чужих денег. Тогда были все заодно, "общак"
распределялся равномерно, зоны подогревались, может быть, не так тепло
материально, но с душой, с идейным интересом. А какие "малявы" отсылались в
"крытки"!
Сергей Петрович отвернулся от компьютера, потянулся и достал с книжной
полки небольшую синюю папку под размер школьных тетрадок. В папке была
единственная бумажка - "малява" от Похороныча, считавшегося наряду с Бирюзой
и Страх-Иваном одним из идеологов и конструкторов воровского мира.
"Мир всем бродягам! А тебе, молодой и вредный, особое почтение.
Наслышан о твоей битве с нечистью на берегах Днепра и о достойной победе.
Зело борзо. Падлу надо искоренять, выжигать каленым железом, щемить по всему