"Олдос Хаксли. Баночка румян" - читать интересную книгу авторатакая расторопная, было бы глупо уволить ее.
- Не беспокойтесь, Мадам. - Софи прекрасно знала: начни только Мадам открывать ящики и расшвыривать повсюду вещи, конца этому вовек не будет. - Вам лучше лечь. Уже поздно. Нет, нет. Она не сможет уснуть. Она так расстроена. Эти мужчины... Вот изверг! Что она, раба ему? Как он смеет так с ней обращаться! Софи укладывала вещи. Целый день в постели, в мягкой постели, в большой постели - в такой, как эта, в спальне у Мадам. Задремать, проснуться ненадолго, опять задремать... - Последний его номер, - возмущалась Мадам, - денег, мол, нет. Я не должна, видите ли, покупать столько платьев. Какая нелепость! Что же мне, голой ходить, что ли?! - Она развела руками. - Говорит, не можем себе позволить. Чушь какая. Уж он-то не может! Он просто подлец, подлец, невероятный подлец. Занялся бы для разнообразия чем-нибудь полезным, вместо того чтобы кропать идиотские стишки, да еще и печатать их за собственный счет, нашлись бы и деньги. - Она расхаживала взад и вперед по комнате. - А тут еще этот старикан, его отец. Ему-то что, спрашивается? "Вы должны гордиться, что ваш муж - поэт". - Последние слова она произнесла дрожащим старческим голосом. - Ну смех, да и только. "Какие прекрасные стихи посвящает вам Эжезипп! Сколько страсти, сколько огня!" - Она передразнивала старика: лицо ее сморщилось, челюсть дрожала, колени подгибались. - А Эжезипп-то, бедняга, - лысый... последние три волосины... и те красит! - Она задыхалась от хохота. Продолжала, чуть переведя дух: - А страсть-то, а огонь - шуму о них много в паршивых его стишонках... а на деле... Но, Софи, милая, что с вами? Зачем вы укладываете это мерзкое старое зеленое платье? жутко выглядеть? Больна, наверное. Лицо желтое, и губы совсем посинели. Мадам передернуло: ужас какой. Надо бы отправить ее в постель. Но отъезд важнее. Что тут сделаешь? На душе у нее было как никогда скверно. "Ужас. - Вздохнув, она тяжело опустилась на край кровати. Тугие пружины подбросили ее раза два, пока не утихомирились. - Выйти замуж за такого человека. Скоро я стану старой, толстой. И ни разу еще не изменила. А он чем платит?" Она встала и вновь принялась бесцельно бродить по комнате. - Я этого не вынесу, - вырвалось у нее. Она застыла возле большого зеркала, восхищенная своим трагическим великолепием. Глядя на нее сейчас, никто бы не сказал, что ей за тридцать. Но позади трагической героини в зеркале видно, как иссохшая старуха с желтым лицом и посиневшими губами копошится у большого продолговатого чемодана. Нет, это уж слишком. Софи сейчас похожа на тех нищенок, которые холодным утром стоят у сточных канав. Пройти мимо, стараясь не глядеть на них? Остановиться, открыть кошелек, дать им медную монетку, или серебряную, а может, и купюру в два франка, если мелочи нет? Как ни крути, а все равно так и тянет извиниться за то, что тебе в мехах тепло и удобно. Вот что значит ходить пешком. Был бы автомобиль - опять подлый Эжезипп! - можно мчаться себе вперед, опустив шторки, и даже не подозревать о том, что есть где-то подобные уродины. Она отвернулась от зеркала. - Я этого не вынесу, - произнесла она, стараясь не думать о нищенках, о посиневших губах и пергаментно-желтых лицах, - не вынесу. - Опустилась на стул. Только представить себе - такой вот любовник, беззубый, морщинистый, с |
|
|