"Елена Хаецкая. Обретение Энкиду. Повесть (Из цикла Синие стрекозы Вав" - читать интересную книгу автора

- Очнулся, академик? - невежливо сказал Ицхак. И сразу озаботился: -
Ну, как наша дорогая? Не помял?
- Слушай, Ицхак, - сказал я. - Тут такое дело... Приезжай немедленно.
И положил трубку.
Я здорово его напугал. Он примчался на рикше. Клепсидра
пятидесятиминутка еще свое не отбулькала, а Ицхак уже вываливался из
неуклюжей тележки, сплетенной из упругого ивового прута. Рикша, весь
потный, заломил полуторную цену. Я слышал, как они с Ицхаком шумно
торгуются у меня под окнами.
Наконец Мурзик открыл Ицхаку дверь. Мой шеф-одноклассник ввалился,
отирая пот со лба - будто он вез на себе рикшу, а не наоборот - и устремил
на нас с Мурзиком дикий взор светлых глаз.
- Ну?! - закричал он с порога. - Что случилось?!.
- Проходи, - молвил я, наслаждаясь. - Садись. Мурзик, приготовь нам
зеленого чаю.
Мурзик с каким-то вихляющим холуйским поклоном увильнул на кухню.
Загремел оттуда чайником.
Ицхак сказал мне, свирепея:
- Ты!.. Бесплатное приложение к заднице!.. Учти, мои предки были
кочевниками и приносили кровавые жертвы!..
- Мои до сих пор приносят, - попытался я защитить вавилонскую честь,
но по ухмылке Ицхака понял, что опять сморозил невпопад.
Он уже почти успокоился. Развалился на моем диване, как у себя дома,
раскинул руки.
- Что случилось-то? - осведомился он. - Чего названиваешь на ночь
глядя?
- Сейчас узнаешь. - Я хлопнул в ладоши и гаркнул: - Мурзик!
Мурзик, дребезжа чашками и сахарницей, вкатил столик на колесиках.
Мы с Ицхаком взяли по чашке. Медленно, значительно отхлебнули. Я
встретился глазами с выжидающим Мурзиком и кивнул ему. Мурзик торжественно
подал магнитофон.
- Жми, - распорядился я.
Толстый мурзиков палец вдавил холеную черную кнопку. Стереосистема
выдала: "агх... ирр-кка! Энк л'хма!" - и так далее, все в таком же духе, с
жаром, выразительно, с визгливым, каким-то дергающимся интонационным
рисунком.
Поначалу Ицхак слушал с интересом. Сделал голову набок, как
удивленная собака. Даже про чай забыл. А магнитофон все изрыгал и изрыгал
малопонятные звуки. Ицхак соскучился. Отпил чаю, взял сахар, принялся
шумно сосать.
Потом вдруг его осенило. Я понял это потому, что изменилось выражение
его лица. На место фальшивой сосредоточенности пришла осмысленность.
- Это что... это твой голос, что ли? - спросил он меня.
- А! Наконец дошло, - сказал я, очень довольный. - Для начальника ты
неплохо соображаешь. Анька бы сразу догадалась.
Он отмахнулся.
- Лучше скажи, на каком это языке ты так разоряешься.
- Это я у тебя хотел спросить.
Повисло молчание. Я смотрел на Ицхака, а Ицхак смотрел на меня. Потом
он аккуратно поставил свою чашку на столик и голосом полевого командира