"Елена Хаецкая. Атаульф и другие." - читать интересную книгу автора

Потом годья отложил книгу и заговорил о том, как благочестие даже
посреди трудов не покидает мужей. Великий рекс готов Аларих, который взял
столицу ромеев и разграбил ее, велел своим воинам не трогать святыни Бога
Единого. И даже святыни язычников трогать не велел. И через это
благочестие, проявленное среди ратного труда, был Аларих многократно
умножен во славе. Такой пример привел годья.
Мы стояли в храме и уже переминались с ноги на ногу. Только отец мой
Тарасмунд слушал очень внимательно, как всегда. Но хмур был.
Про Алариха дедушка Рагнарис куда интереснее рассказывает. Дедушку
послушать - Аларих великий воитель, а годью послушать - был этот Аларих
скучный.
Потом годья велел нам запомнить заповедь, оставленную Сыном земным
Бога Единого. Он сказал, что эта заповедь должна вечно гореть в наших
сердцах. И помолчав, возвысил голос и впечатал ее в наши сердца:
"Armahairti a wiljau jah ni hunsl", то есть: "Милости хочу, а не жертвы".
Я почувствовал, как отец мой Тарасмунд вздрогнул, потому что стоял
рядом с ним.
По выходе из храма отец мой был очень задумчив.
А вечером, после ужина, вышел во двор, кликнул Багмса и вместе с ним
отправился к дому годьи.
Я догадался, что у отца на уме, и хотел идти с ними - послушать, как
годья будет с гепидом разговаривать. Но отец велел мне оставаться дома.
Вернулись они поздно. Утром я не стал есть свой хлеб - сберег для
Багмса. Я изнывал от любопытства, хотел узнать, что произошло вчера у
годьи. Багмс сжевал мой хлеб, но ничего толком не рассказал. Отговорился
работой и ушел.
Все-таки не зря дядя Агигульф гепидов не любит.
Вечером к нам неожиданно пришел Одвульф. Мы подумали было, что он к
дяде Агигульфу пришел. Ан нет. Одвульф надел свой лучший пояс и новый плащ
с ромейской золотой фалерой. Вид такой, будто свататься решил. Мои сестры,
Сванхильда и Галесвинта, стали толкать друг друга локтями и хихикать.
Когда же Одвульф вместо сватовства, обратясь к Тарасмунду, попросил
Багмса призвать, Галесвинта в голос захохотала, а Сванхильда покраснела и
надулась.
Явился Багмс - сонный. Что-то жевал на ходу.
Тут дедушка Рагнарис спросил презрительно, какое дело у Бешеного
Волка (ибо таков смысл имени "Одвульф") чистейших готских кровей к
какому-то рабу-гепиду? И поинтересовался, ядовитый, как гриб мухомор: не
захватил ли Тарасмунд часом знаменитого гепидского вождя?
Тарасмунд невозмутимо ответствовал, что захватил он Багмса в битве и
вопросов не задавал - недосуг было.
Одвульф же усы свои вислые встопорщив, проговорил заносчиво, что в
Царстве Божием, мол, нет ни гота, ни гепида, ни кочевника, ни земледельца,
ни свободного, ни раба, а все сплошь рабы Божьи.
Дедушка Рагнарис сказал, что лучше удавиться, чем в такое царство
попасть.
И дедушка Рагнарис, который до того на Багмса и глядеть не хотел,
спросил у гепида: неужто тот и впрямь хочет в такое место попасть, где его
посадят за один стол с болтливым и хвастливым вандалом?
Багмс подумал и головой помотал.