"Елена Хаецкая. Сказание о великомучениках тихвиенских" - читать интересную книгу автора

отправиться по зову сердца и велению чести, непременно сойдемся мы вновь,
чтобы двинуться в сторону города Тихвиен и вместе с иными доблестными
рыцарями и прекрасными дамами осчастливить град сей новыми славными
деяниями.
Так что все происходило вполне куртуазно и не выбивалось за рамки
жанра.
Лакуна в три или четыре недели. Рыжий успел побывать в Чечне и
угробить, а также и спасти там некоторое количество раненых Рэмбо. Я успела
проделать все свои чудачества в Лангедоке. Иные участники действа также
совершили положенные им подвиги в иных местах, о чем здесь нет времени
рассказывать, и в назначенный день собрались мы все на вокзале Московском,
дабы отбыть в Тихвин.
Тусовка на вокзале в ожидании поезда. Банально, хотя всякий раз
интересно. Рукояти мечей и топоров, торчащие из рюкзаков. Флегматичная
писательница Семенова, взирающая на эти картины со своим неизменным мрачным
видом (потом она обычно рассказывает: "...я тихо хихикала в кулачок...")
Неожиданный вопль, прорезающий мерное гудение кассового зала:
- Хоббиты паспорта забыли!!
Хоббитов у нас было двое, оба весьма юные: один Ноб, а другой Перегрин.
Обоим брали билеты по вовочкиному свидетельству о рождении, что вызвало
серию однообразных и неизобретательных шуток у малопочтительных членов
толкиновского общества насчет напложденных писательницей Хаецкой хоббитов.
Тусовка на вокзале в ожидании поезда. Банальность, которая кочует из
истории в историю, и все равно упорно повторяется. Взорвавшийся в руках
фуфырь с пепси-колой - пепси заливает рюкзаки и белый пол. Через несколько
минут мы уже сидим в большой грязной луже, протянувшей свои мерзкие щупальца
через весь кассовый зал.
Явление дежурного по вокзалу. Он в пятнистом защитном. Навстречу
дежурному возникает рыжий, в таком же пятнистом и защитном и с группой крови
на рукаве. Рядом с рыжим маячит Эрандил, тоже в защитном. Беседа между этими
тремя, краткая и деловая. Дежурный уходит.
Явление уборщицы, маленькой, всклокоченной. Дальнейшее удачнее всего
описано в романе "Трудно быть богом": "Мэррзавец! Я заставлю тебя вылизать
эту грязь языком!"
Благородные рыцари и прекрасные дамы, равно как и видные писатели
надлежащим образом приструнены. Уборщица яростно возит шваброй по рюкзакам и
вокруг, отрубая щупальца нашей титанической лужи и уподобляясь тем самым
святому Георгию, одолевшему змия.
Восемнадцать людей и нелюдей грузятся на Пикалевский поезд, двое
остаются ждать следующего поезда, ибо не свезти одному поезду столь великого
числа знатных рыцарей и прекрасных дам и не хватило всем билетов, не говоря
уж о том, что одна из касс в панике сломалась, лишь стоило ей завидеть
эльфийскую морду, сунувшуюся в окошечко со словами "четыре билета до
Тихвина".
Какая банальность - тусовка в поезде. По общей просьбе пассажиров Торин
прекратил спiвать валлийские пiсни и, смертельно обиженный, усладил наш слух
громогласным чтением романа "Меч и Радуга" и краткой лекцией на тему
"Валлийские влияния на творчество Хаецкой". То обстоятельство, что в моем
творчестве нет никаких валлийских влияний, только подогрело Торина:
неинтересно ему искать то, что есть, и куда достойнее внимания поиск того,