"Олег Хафизов. Дом боли " - читать интересную книгу автора

- Мне Евсей Давидович давеча обещал повысить умственный балл, понизить
этим головное давление и выпустить нормальным человеком на все четыре
стороны, а ты, как назло, нам желаешь, чтобы я вечно здесь, пожилой человек
с головными болями, заучивал и пересдавал окаянного Гегеля вдоль и поперек?
Отвечай, молодой человек.
- Да, именно этого я желаю как гуманист, - ответил Арий со всей военной
твердостью.
- Да нет же, просто хотел намекнуть... - начал терпеливый
Голубев, но Трушкин - и откуда взялась прыть? - уже выпил содержимое
баночки, уже вскочил на ноги и перешел в отдаление, закусывать и переживать.
Арий насупился, чувствуя и не признавая свою вину.
- Что же ты так? - мягко попенял ему Голубев. - Ведь нам еще маяться и
маяться вместе.
- А что же он сам? - сварливо возразил экс-офицер. - Деньги он сдавал?
Харчи приносил? И так же в прошлый раз. А еще спорит со мной.
- Но ты-то, Арий, тоже не совсем прав. Как можно лишать человека, какой
он ни есть, права на нормальность?
- А как можно лишать его права на жизнь?
- Но надо же надеяться!..
- Не надеяться, а бороться.
- Ну борись.
- Ну надейся.
Голубев поднял с центра самобранки массивную трехлитровую банку с
зеленоватой колыхающейся жидкостью и осторожненько, чтобы не пролить,
наполнил ею баночки себе, Арию и Трушкину, который успел незаметно вернуться
и протягивал руку с баночкой наравне со всеми.
Алеша перевел внимание, никак не желающее задерживаться на чтении, на
другие группировки, далеко не такие благопристойные. В центре зала, где
происходила массовая оргия самых буйных мужчин в возрасте от семнадцати до
сорока с лишним лет, из тех, что при малейшем опьянении преображаются в
боксеров и борцов, уже разворачивался боевой турнир. Тесный круг участников,
каждый из которых держал в руке недопитую баночку, или недоеденную закуску,
или недокуренную папироску, перемещался по всему покою, бесцеремонно
потесняя то одних, то других, то третьих отдыхающих, наступая на чужую пищу
и постель, по мере того как в середине круга происходила борьба: взлетали
ноги и руки, конвульсировали зажатые тела, раздавались покряхтывания,
сдавленные ругательства и другие звуки мужской потуги. Какой-то коренастый,
в клетчатых не по форме брюках забарывал всех по очереди более-менее быстро
и легко, иногда по нескольку раз.
В укромном месте под лестницей сошлись картежники, которых было едва ли
не больше, чем борцов. Картежники, такие же шумные и непристойные, хотя и
куда более неприступные, чем борцы, были тоже окружены зрителями, ожидающими
своей очереди или просто проводящими время. При этом, как бы далеко ни
заходили бесчинства борцов, они в ослеплении своего буйства все же не смели
задеть священного круга игроков, что ясно указывало на иерархию.
Были еще кружки зрелых спорщиков, которые обсуждали вопросы политики,
снабжения и медицины, вытекающие из средств клинической информации, и лгунов
во главе какого-нибудь одного бесперебойного импровизатора, и наркоманов,
священнодействующих со своими препаратами, шприцами и венами, и, если
походить по просторному залу и его бесчисленным закоулкам, возможно, и еще