"Олег Хафизов. Кокон " - читать интересную книгу автора

("Московское время семь часов сорок минут. В эфире - "Пионерская
зорька"!"), а когда родители расходились по работам, укладывался опять. При
этом его преследовал кошмарный грохот втыкаемого ключа и неурочное
возвращение отца, но этот вечно ожидаемый звук гремел только в полусонной
галлюцинации.
Хафизов научился видеть сны, больше того, вызывать их и устраивать
продолжение, если сон прерывался на интересном месте.
Поздним утром сознательное управление сном достигало такого мастерства,
что этот кинороман и сном-то нельзя было назвать.
Прекрасно понимая, что находится в нереальности, Хафизов вытворял то,
что в реальности нормального человека невозможно: дрался, убивал и
насиловал. И наслаждение получал вполне реальное.
Девушка, вызванная сном, не всегда была персонажем дневной жизни, имя
могло быть от знакомой, а образ неизвестно, от кого. Бывало, сладкие чувства
вызывали недостойные существа, днем презираемые, чем недостойнее, тем слаще.
Бывало, хотя и реже, что женский образ вообще отсутствовал, а снилась,
например, стрельба с ярким пламенем из короткого толстоствольного револьвера
или полет по-над электрическими проводами ночного макета-города с
заглядыванием и проникновением в окна, где он избивал (протыкал)
присутствующих. И пробуждение, когда все уже сладко ломило, а иногда уже
дергало и било горячим током, и он дожидался конца поллюции наяву. В отличие
от своего рукотворного аналога, явление это было чистое, радостное, не
оставляющее раскаяния, ибо это было явление природы, а не результат
слабоволия, в котором не принято признаваться.
Что бы там ни вспоминали друзья, а количество настоящего секса было
ничтожно мало. Много было скитаний по городу, в поисках самого дешевого из
вин.
Однажды Закатов познакомил его со своей однокурсницей, белесой,
гладкотелой девушкой с блудливыми прозрачными глазами, по имени
Света. При посредственной внешности она обладала бесстыжим умом и
крошечной тугой дырочкой, которая, вопреки народным поверьям, отнюдь не
разносилась от частого употребления. С нею Хафизов совершил невиданный по
наглости поступок: ночью приехал на дачу, где отдыхал отец, и попросил его
погулять где-нибудь часа полтора.
Света сразу вытряхнула его из штанов на диван, а потом, когда он
пыжился и обливался жарким потом, иронично смотрела на него снизу своими
светлыми, ясными глазами с игольными зрачками и потешалась.
Казалось, этот процесс ее только смешил, и непонятно было, для чего она
предается ему так часто, с прямо-таки астрономическим количеством мужчин.
Когда Хафизов отделался и предложил собираться, она сказала:
- Зачем? Пусть папа присоединяется.
Наш викторианский папа.
Другая, чернявая, мелкая, шерстистая украиночка, кроме черных
трагических глаз имела то достоинство, что жила в собственной комнате
квартирного общежития. Как-то он остался у нее после пьянки с танцами, а
потом, как себя ни корил, наведывался с издевательской редкостью, когда
приспичит спьяну, и скрывался с первыми ударами радиокурантов - в шесть
часов ноль-ноль минут, не попивши чаю, до следующей попойки.
Дала она с первого раза, но каждый раз изводила его лицемерным
деревенским целомудрием, каждый раз требовала уговоров чуть не до рассвета,