"Генри Райдер Хаггард. Голубая портьера" - читать интересную книгу автора

помолвлена, и ее покупает старое животное, пожалуй, она заслуживает всего,
что имеет. Данная особа заслужила гораздо худшего, на самом деле ей крупно
повезло - гораздо больше, чем она рассчитывала.
Его брат снова присел, прежде, чем дать ему сдержанный ответ: "Тебе не
кажется, что ты очень суров к ней, Юстас."
- Суров к ней? Нет, ничуть. Из всех ничтожных женщин, которых я знаю,
она самая ничтожная. Ну скажи, как она отнеслась к тебе?
- Юстас, - почти резко вклинился в разговор его брат, - если ты не
возражаешь, я прошу, чтобы ты не говорил о ней так в моем присутствии. Я не
могу - короче, мне не нравится.
У сэра Юстаса вылетело из глаза пенсне - так широко он раскрыл его,
уставясь на брата. "Послушай, дорогой мой, не хочешь ли ты сказать, что ты
по-прежнему неравнодушен к этой женщине?"
Его брат неловко повернулся в низком стуле: "Не знаю, равнодушен или
нет, но мне не нравится, когда ты говоришь о ней в таком тоне."
Сэр Юстас слегка присвистнул. "Прости, если обидел тебя, старик, -
сказал он. - Я не знал, что наступаю на больную мозоль. Должно быть, только
в Южной Африке остались такие верные люди. Здесь "святые чувства" умирают
быстрее. Мы меняем их, как перчатки, каждые двенадцать лет."


III

В ту ночь Бутылкин долго не ложился. Сэр Юстас, вечно озабоченный
своим здоровьем, старался не засиживаться допоздна, если была такая
возможность, и сегодня видел уже третий сон, в то время как его брат курил
трубку за трубкой и размышлял. Много раз он сидел в той же задумчивости в
фургончике, затерянном в глуши африканских пастбищ, или стоял возле
водопадов на реке Замбези, преображенных луною в стремительные потоки
жидкого серебра, или одиноко сидел в своей палатке посреди уснувшего
лагеря. У этого чудаковатого, молчаливого человека вошло в привычку
размышлять долгими ночными часами, когда долго не шел сон. С годами эта
привычка стала ахиллесовой пятой его организма.
Что до его размышлений, то их было множество, но в основном они
отражали ту причудливую созерцательную сторону его природы, которую он
никогда не приоткрывал постороннему взору. Мечты о счастье, ни разу не
выпавшего на его долю за всю прошлую жизнь, полумистические, религиозные
размышления о величии неведомых миров, окружающих нас, грандиозные планы
возрождения всего человечества - все это составляло предмет его раздумий.
Но существовала одна главная мысль, неподвижная звезда в его сознании,
вокруг которой непрерывно вращались все остальные, переняв ее свет и цвет,
и это была мысль о Мадлене Кростон, женщине, с которой он был помолвлен.
Долгие годы прошли с тех пор, как он видел ее лицо в последний раз, и все
же оно всегда было рядом. Кроме редких упоминаний ее имени в какой-нибудь
светской хронике, - кстати говоря, он годами выписывал несколько газет и
нарочно выискивал там это имя - до сегодняшнего дня он ни разу не слышал
его из чужих уст. И тем не менее со всей глубиной и силой своей натуры он
помнил о ней. То, что она оставила его и вышла замуж за другого, нисколько
не поколебало его любви. Когда-то она любила его, а значит, он был
вознагражден за пожизненную верность. Он не был тщеславен. Все его