"Генри Райдер Хаггард. Рассказы охотника" - читать интересную книгу автора

строгой красоте освещенных луной дебрей может только такой человек, у
которого на кончике языка больше слов, чем у меня. Великий океан зарослей
молчаливо катил волны кустарников все дальше и дальше к таинственному
северу. Далеко внизу, справа от нас, несла свои воды широкая река Олифантс.
Чтобы добраться до нее, пришлось бы спуститься на целую милю или даже
больше. Подобно зеркалу, она отражала серебристые копья лунных лучей,
направленных прямое ее грудь, а на гору и равнину свет луны ложился
причудливыми яркими линиями. На берегах реки росли высокие деревья, и кроны
их торжественно возносились к небу. Бесшумная красота ночи обволакивала их,
словно облаком. Повсюду царило молчание - молчание в звездной бездне,
молчание на груди спящей земли. В такие минуты в уме человека рождаются
возвышенные мысли и он способен забыть о своем ничтожестве, почувствовав
себя частицей огромного первозданного мира, окружающего его.
- А это что? Слышите?
Снизу, от самой реки, поднимался громкий, раскатистый звук. Он
повторялся снова и снова. Это лев искал добычу.
Я заметил, что Гарри вздрогнул и слегка побледнел. Он был достаточно
смелый мальчик, но рык льва, впервые услышанный в торжественной тиши
Бушвелда, испугает любого.
- Это львы, мой мальчик, - сказал я. - Они охотятся внизу, у реки. Но я
полагаю, тревожиться нечего. Мы здесь уже третью ночь, и если бы они
собирались нанести нам визит, то, наверно, сделали бы это раньше. Впрочем,
не мешает подбросить дров в костер. Послушай, Фараон, сходи-ка с
Джим-Джимом, принесите еще хвороста, пока мы не заснули. А то эти кошки
замурлыкают у тебя над ухом еще до рассвета.
Фараон, большой, мускулистый свази, нанявшийся ко мне в работники еще в
Пилигримс Ресте, засмеялся, встал, потягиваясь, и крикнул Джим-Джиму, чтобы
тот захватил топор и веревку. Они пошли по освещенному луной пространству к
зарослям протеи медоносной, где мы обычно обрубали на топливо сухие сучья.
Фараон был отличный парень. Думаю, его прозвали Фараоном потому, что он
смахивал на египтянина, да и походка у него была просто царственная. Однако
вел он себя довольно своевольно, настроение у него то и дело менялось, и
немногие могли поладить с ним. К тому же, когда ему попадалось спиртное, он
пил, как рыба, а уж если напивался, то становился невероятно кровожадным.
Таковы были дурные стороны его натуры. А хорошее в нем было то, что, как
большинство людей зулусской крови, он сильно привязывался к человеку, если,
разумеется, тот ему нравился. Он был трудолюбивым, рассудительным человеком,
отчаянным смельчаком и, попав в беду, проявлял редкое мужество. Ему было
около тридцати пяти лет, но он еще не стал кешла, то есть мужчиной с
головным кольцом. Я подозревал, что у него случились какие-то неприятности в
стране свази и племенные власти не разрешали ему носить кольцо.[28]
Потому-то он и ушел работать на золотые прииски.
Второй слуга, Джим-Джим, еще юноша, был кафр из племени мапочей, или
кнобнозов, и, даже зная, что случилось потом, я не могу сказать о нем ничего
хорошего. Он был ленив и невнимателен.
Ну так вот, они ушли, хотя Джим-Джиму совсем не хотелось покидать
лагерь в такой час, даже при ярком сиянии луны. Через некоторое время они
благополучно возвратились с большой вязанкой хвороста. Поддразнивая
Джим-Джима, я спросил, не попался ли ему кто-нибудь навстречу. Он ответил,
что видел пару больших желтых глаз, уставившихся на него из-за куста, и