"Карл Хайасен. О, счастливица! " - читать интересную книгу автора

"форд-эконолайн". Выследить его было несложно. На боку машины красовался
искусный рисунок, изображавший Ким Бейсингер в виде обнаженной русалки
верхом на нарвале. Онус влюбился в прекрасную актрису из Джорджии, посмотрев
"9 1/2 недель", и считал рисунок данью любви.
Именно захват любимого "эконолайна" ожесточил Онуса Гиллеспи против
правительства Соединенных Штатов (хотя он в той же степени был обижен на
родителей, которые не просто отказались внести за него залог, но еще и
сообщили агентам ВНС, где найти фургон). Перед тем как дать деру, Онус сжег
водительские права и отказался от своей фамилии. Он начал называть себя
Пухлом (так к нему обращались братья и сестры, когда он был маленьким и
испытывал некоторые проблемы с лишним весом). Он никак не мог определиться с
новой фамилией, поэтому решил обождать, пока в голову не придет что-нибудь
стоящее. Автостопом он добрался до Майами, без вещей, с семнадцатью
долларами в бумажнике и единственным материальным активом в кармане на
молнии - разрешением на парковку в зоне для инвалидов, которое он стибрил у
врача страховой компании по выплатам компенсационных пособий.
Чистое везение и проставка пивом обернулись дружбой с
фальшивомонетчиком-любителем, который вверил Пухлу свое печатное
оборудование, перед тем как отправиться в тюрьму штата. Пухл очень скоро
поставил на поток выпуск поддельных инвалидных наклеек и их продажу за
наличные местным автомобилистам. Его излюбленным местом тусовки был
федеральный суд Майами, печально известный нехваткой мест для парковки.
Среди довольных клиентов Пухла были стенографистки, поручители, юристы,
специализирующиеся по делам о наркотиках, и даже пара федеральных судей.
Вcкоре его репутация укрепилась, и в округе он стал известен как надежный
поставщик незаконных инвалидных эмблем.
Потому-то его и разыскал Бодеан Геззер, который жутко мучился, пытаясь
припарковаться в центре города. Недавно приобретя "додж-рэм", Бод считал
безрассудством оставлять его в трех или четырех кварталах, пока сам он
отправлялся бороться с бюрократией исправительного отделения. Эти
окрестности - вовсе не подходящее место для пеших прогулок, тут сплошные
гаитянцы и кубинцы! Боду снились кошмары, в которых его великолепный
новенький грузовик оказывался разобран до осей.
Пухл мгновенно ощутил родство с Бодом, чьи глобальные теории и
хитросплетенные объяснения задели утешительную струнку. К примеру, Пухла
уязвило, что родители с презрением отнеслись к его налоговому мошенничеству,
но Бод Геззер успокоил его, перечислив множество веских причин, по которым
ни один чистокровный американец не должен и пяти центов жертвовать адским
налоговикам. Пухл был рад узнать, что поведение, поначалу казавшееся ему
уклонением от долгов, на самом деле было актом законного гражданского
протеста.
- Как Бостонское чаепитие, - сказал Бод, обращаясь к своей любимой
исторической ссылке. - Те парни были против неустановленных налогов, и ты
сражаешься как раз за то же самое. Белый человек потерял свой голос в этом
государстве - так почему он должен платить по счетам?
Пухлу это пришлось по душе. Еще как по душе. А Бод Геззер был полон
подобных ловких объяснений.
Некоторые знакомые Пухла, особенно ветераны войны, неодобрительно
относились к его мошенничеству с инвалидными эмблемами. Но не Бод.
- Ты сам подумай, - сказал он Пухлу. - Сколько людей в инвалидных