"Джей Хейли. О Милтоне Эриксоне" - читать интересную книгу автора

стала противоположной: "длительни-ки" защищаются, а "краткосрочники"
бахвалятся. Придет день, и мы увидим, как сторонники длительной терапии
тщетно пытаются призвать себе на помощь науку.

Мои молодые коллеги не могут помнить Золотого Века длительной терапии
и, возможно, оценят одну мою случайную встречу как иллюстрацию к положению
дел в то время. Как-то раз я ужинал в одном из парижских ресторанов и
разговорился с американской парой, сидевшей за моим столиком. На их вопрос о
моей профессии, я сказал, что руковожу институтом психотерапии. Супруги
много знали о психотерапии, недаром они были из Нью-Йорка. Они обрадовались
тому, что у нас есть общая тема для разговора. Муж сказал, что лечится у
терапевта уже двенадцать лет, а жена - восемь лет; терапевтом он называл
психоаналитика. Оба они встречались со своим аналитиком несколько раз в
неделю. Я спросил, помогла ли психотерапия решить их проблемы. Вопрос мой
явно их поразил. "Конечно, нет, - сказал джентльмен, как будто задумался об
этом впервые. - Если бы помогла, мы бы сейчас не лечились". Я спросил,
порекомендуют ли они психотерапию другим. Они ответили: "Конечно, каждый
должен посещать терапевта". Мне стало ясно, что их терапевт знает свое дело.

В ходе беседы я заметил, что двенадцать лет, пожалуй, большой срок для
лечения. Словно защищаясь, мужчина спросил меня, а как долго мы осуществляем
лечение в нашем институте. Я ответил: "В среднем - за шесть встреч. Студенты
дольше: приблизительно за девять встреч". Супруги в шоке посмотрели на меня,
словно жалея, что вообще завели эту беседу. Я же поймал себя на том, что
говорю им извиняющимся тоном: "Правда, это в среднем. Некоторых мы лечим
довольно долго". Я даже добавил, чтобы как-то заполнить напряженное
молчание: "Иногда человек приходит один раз в месяц, и тогда курс из шести
встреч длится полгода..." Супруги стали весьма снисходительны и вежливы.
Джентльмен посоветовал мне познако-

127

миться с классом клиентов, к которому он сам принадлежит. Защищаясь, я
ответил, что мы помогаем каждому страждущему, который стучится в нашу дверь.
Он сказал, что я ни за что не смог бы провести лечение со специалистами по
рекламе, людьми такого уровня, как он и его жена. Ведь их требуется лечить
очень долго, потому что их работа вызывает такое чувство вины, что во
искупление ее они вынуждены отдавать массу денег своему аналитику. Мне
пришлось согласиться, что наши методы не могут удовлетворить эту особую
потребность, потому что в нашей области отсутствует рекламная индустрия
такого масштаба. Супруги утратили ко мне интерес и начали разговаривать с
какими-то итальянцами.

Я обнаружил, что обороняюсь, рассказывая об эффективной терапии, хотя
уже тогда велись разговоры, что длительное лечение не приносит результатов.
Я также понял, что не знаю, как терапевту удалось заставить ту пару годами
ходить к нему, при этом без всякого улучшения. В больших городах существуют
тысячи терапевтов, обладающих подобным умением. Если этому и учат, то,
скорее всего, не на открытых семинарах, куда может попасть любой. Возможно,
эта наука постигается тайно, в ходе личной психотерапии. Я знаю, что в