"Патриция Хайсмит. Тот, кто следовал за мистером Рипли ("Мистер Рипли" #04)" - читать интересную книгу автора

ревность - мне было все равно, с кем она - с кем-то одним или с друзьями, я
все равно ужасно ревновал. Я реши на следующий же день поехать в Нью-Йорк -
несмотря ни на что, даже если мне будет не попасть в дом, - его закрыли на
лето, и мебель в чехлах, и шторы на окнах опущены. Я бы позвонил Терезе,
упросил бы ее поехать со мной. Мы могли бы пожить несколько дней у нас в
доме или снять номер в гостинице. Мне хотелось объясниться с ней начистоту,
а поездка в Нью-Йорк могла бы показаться ей заманчивой. Я бы и раньше уехал,
только отец настоял, чтобы я обязательно "переговорил" с каким-то парнем по
фамилии Бампстед, который проводил отпуск по соседству с нами и должен был
заехать. Отец сказал, что он бизнесмен, что ему всего тридцать. Думаю, отец
решил, что поскольку этот Бампстед такой молодой (!), то ему будет легче
обратить меня в свою веру, в смысле - убедить и меня посвятить себя, всю
свою жизнь бизнесу. Он должен был приехать к нам на следующий день, но,
конечно, не приехал - из-за того, что случилось".
Дальше шел текст, написанный от руки:
"А я в тот день думал о более значительных вещах. Хотел "подвести
итоги", как выразился Моэм в одной из своих книжек, которую я прочитал.
Правда, у меня из этого мало что получилось. Я читал рассказы Моэма (очень
хорошие!). Там на протяжении всего нескольких страниц героям открывается,
можно сказать, весь смысл существования. Вот и я пытался понять, в чем
состоит смысл моей жизни - если вообще он есть, что вовсе не обязательно. Я
пытался решить для себя, чего я хочу от этой жизни, но выходило, что я хочу
только Терезу, потому что, когда я с ней, я счастлив, да и она, кажется,
тоже, и я подумал, что если мы будем вместе, то сумеем понять, в чем смысл
жизни, что такое счастье и что это значит - совершенствовать себя. Знаю
лишь, что я хочу быть счастливым, и считаю, что каждый должен иметь на это
право и не обязан подчинять себя кому-либо или чему-либо, если это ему
навязывают. Это, по-моему, касается прежде всего права строить жизнь по
собственному разумению, но..."
"Но" было перечеркнуто, и дальше снова шел печатный текст.
"Помню, после ланча, на котором, кроме нас, присутствовал мамин
приятель Тэл, отец завел разговор о том, что необходимо починить семейную
реликвию - старинные часы в нижнем холле. Он говорил об этом постоянно, но
так ничего и не предпринимал. Местным мастерам он не доверял, а отправлять
часы в Нью-Йорк тоже не хотел. Все эти разговоры мне давно надоели. Матери и
Тэлу было весело, они перемывали косточки своим общим знакомым.
После ланча я слышал по спаренному телефону, как отец в библиотеке орет
на кого-то в Токио. Я положил трубку и решил дождаться его в холле - отец
предупредил, что у него ко мне разговор. Оказалось, он просто хотел сказать,
что в шесть часов ждет меня в библиотеке, как будто не мог сообщить мне об
этом за ланчем! Я разозлился и ушел к себе, а мать и Тэл пошли играть в
крокет.
Чего там скрывать - я презирал отца, но я слышал от многих, что они
относятся к своим отцам точно так же. Это же не означает, что человек должен
обязательно совершить отцеубийство. Мне кажется, до меня еще не доходит, что
я сделал, только поэтому я продолжаю вести себя как все нормальные люди -
как будто ничего не случилось, но в глубине души я чувствую, что стал
другим, и, может, мне никогда так и не удастся смириться с происшедшим.
Наверное, именно поэтому я вслед за этим стал выяснять все, что касалось Т.
Р., который меня почему-то очень занимал, - отчасти это было связано с