"Мария Халфина. Мачеха " - читать интересную книгу автора

отца. На кукольной кроватке, прикрытой легкой простынкой, сиротливо лежал
смугленький голыш. Но ни разу не видела Шура, чтобы взяла Светка куклу на
руки или понянчила малыша.
Только как-то однажды ранним утром, заглянув за шифоньер, Шура
обнаружила, что голыш поверх простыни прикрыт теплой Светкиной косынкой.
Значит, все же пожалела Светлана маленького, ночи-то были уже по-осеннему
холодные. Больнее всего обижало, что не хотела Светка носить нарядные, новые
платья, которые с таким старанием шила для нее Шура. Сходит в магазин и,
спрятавшись за шифоньер, сбросит новое, Шурино, и торопливо натягивает
старенькое, "свое". А новое аккуратно повесит в шифоньер. И лицо у нее в
этот момент такое, что Шура понимает: ни сердиться, ни уговаривать, ни
убеждать нельзя. А "своего" у Светки только и было, что два серых
застиранных платьишка и старая, потертая сумочка - "мамин редикуль".
Павел еще там, на месте, хотел взять из "редикуля" и переложить в свой
бумажник Светкину метрику и документы ее матери, но Светка прижала
"редикуль" к животу и, скособочившись, начала медленно пятиться к двери.
Было ясно, что "редикуль" у нее можно было взять только силой.
Метрику она позднее отдала сама, когда Шура объяснила, что без метрики
в школу могут не принять. Должны же учителя точно знать, сколько ей лет. А
метрика-то была нужна для оформления Светки на фамилию отца. С "редикулем"
Светка почти не расставалась. Ночью клала под подушку, а позднее, даже идя в
магазин, стала брать его с собой. Шуру томило любопытство: что в нем таится
такое драгоценное, что нужно так бдительно охранять, прятать от чужих глаз?
Она все же не утерпела, выбрала удобный момент, когда Светка ушла на речку,
и заглянула в "редикуль".
Какие-то старые конверты, картинки, квитанции. Паспорт. А в нем, в
аккуратном конвертике из розовой промокашки, старая фотография. Длинное,
плоское лицо, без выражения, без улыбки в тусклых глазах... Господи! И как
только Паша мог?! И какое же это счастье, что Светка всем обличьем уродилась
в отца! А иначе... не стерпеть бы, не вынести.
Шура тихонько всхлипнула и торопливо сунула "редикуль" обратно под
постель.
- Дуреха, дуреха, ну кому нужен твой "редикуль"? Чего ты трясешься над
ним?
Шура тогда еще не знала, что за "редикулем" уже давно охотится Юрка,
что совсем не так-то просто охранять от него Светлане свои сокровища.
Многого тогда еще Шура не знала. Вернее, просто не придавала значения, хотя
бы потому, что Юрка окончательно отбился от дома и скоро, видимо, совсем
переселится к бабушке. За последнее время он очень огрубел, стал какой-то
дерганый, противный. А что хуже всего, он, оказывается, люто возненавидел
Светку.
Когда Шура хватилась, было уже поздно: ни лаской, ни строгостью не
могла она убедить Юрку если не подружиться, то хотя бы просто оставить
Светку в покое. Однажды она услышала Юркин выкрик: "Поганка черномазая!
Приблуда! Немтырь толстогубый!" Как следует отхлестала его кухонным
полотенцем и загнала в угол: правда, он тут же вывернулся и с ревом убежал к
бабке.
Теперь он эти слова и еще многие другие не выкрикивал вслух, а шипел,
кривляясь на пороге спальни или бегая назло взад-вперед мимо шифоньера. Он
изводил Светку методически, с ревнивой и хитрой выдумкой баловня семьи,