"Мария Халфина. Мачеха " - читать интересную книгу автора

бани и сытного ужина - завалился на тахту и, дремотно щурясь на мерцающий в
полумраке экран телевизора, блаженно пригрозил:
- Так вот и буду лежать, пока не отосплюсь. Встану, поем и опять на
боковую...
Но благодушного настроения хватило ненадолго.
Еще с летних дней, когда он привез Светку в свой дом, Павел
почувствовал, что товарищи присматриваются к нему с любопытством и
уважением. Словно примеривают его поступок к себе: а смог бы и я так-то вот
открыто признать свой грех - назвать себя отцом и принять в свою семью
совершенно чужого мне до сих пор ребенка?
Нередко даже малознакомые люди доброжелательно спрашивали его о новой
дочке, и на все вопросы Павел неизменно отвечал Шуриными словами: "Ничего.
Привыкает помаленьку".
Отвечал уверенно, с достоинством, он не сомневался, что Светка
действительно помаленьку привыкает.
И вот теперь оказалось достаточным всего несколько дней побыть дома,
чтобы понять: Светлана в его семье как была, так и осталась чужой. Шли дни,
а она ни разу не подняла на него глаз, ни разу никак не назвала его. Так и
жил он рядом с дочерью - ни папа, ни дядя, ни Павел Егорович...
И сам Павел чувствовал себя подле нее скованно и неловко. Он не знал, о
чем с ней говорить. Не мог же он разговаривать с ней по-Шуркиному: лопотать,
смеяться, не реагируя на ее глухое молчание, спрашивать и тут же на свои
вопросы сам отвечать. На первых порах он еще пытался заставить ее
разговориться.
- Ну, как у тебя в школе дела? - спрашивал он, стараясь насколько
возможно смягчить свой глуховатый, неласковый голос.
Светлана низко опускала голову и шептала себе под мышку:
- Ничего...
- А как это понимать - ничего? - Павел через силу улыбался, чтобы
подавить закипающее раздражение. - Хорошо или так себе? Серединка на
половинку?
- Хорошо... - еще тише выдавливала Светлана.
На этом беседу, собственно говоря, можно было бы считать исчерпанной,
но Павел не сдавался:
- Слушай, Света, почему ты себя так ведешь? Ты же большая, должна бы,
кажется, понимать, что если тебя спрашивают...
Он говорил, и ему самому было тошно и тоскливо слушать свой нудный,
отечески-назидательный голос.
А Светка молчала и все круче загибалась куда-то влево. В конце концов
перед глазами Павла оказывалось ее правое высоко вздернутое плечо, ухо и
часть щеки.
Иногда он с трудом сдерживал желание взять ее за это упрямое плечо,
повернуть к себе лицом и сказать жестко:
- А ну, довольно кривляться, стань прямо, подними голову!
Но всегда в эту минуту рядом оказывалась Шурка с каким-нибудь
неотложным делом или кто-то там срочно вызывал его на улицу... Или еще
что-нибудь.
Особенно раздражала его Светлана за столом.
Сидела, упершись подбородком в грудь, приткнув к губам ломоть хлеба, не
то сосала тихонько край куска, не то по крошечкам незаметно откусывала от