"Мария Халфина. Мачеха " - читать интересную книгу автора

переждал, пока она, проводив гостью, не войдет в дом.
Вбежав с крыльца в сени, Шура вдруг сдавленно охнула и, зажимая ладонью
рот, закричала тихонько, сквозь рыдания:
- Не могу больше! О господи, не могу я больше!
Надо было выйти, обнять ее, увести в дом: она ведь выскочила-то
раздетая, в одной шаленке, но у Павла ноги словно одеревенели.
Ах, дурак, дурак! Что же это такое творится?!
Шура ушла в дом. А вечером, когда Павел, прошатавшись более трех часов
за поселком, пришел домой, она уже опять как ни в чем не бывало, напевая,
суетилась подле плиты, болтала с ребятами, и у него не хватило духу начать с
ней большой разговор о Светке. Рассказать, как нехорошо думают о ней люди,
что не доверяют ей люди, боятся за Светкину сиротскую судьбу.
Прошла еще неделя. Обычная и вроде бы вполне благополучная. Наступила
суббота - самый милый из всех дней недели. Закончена большая субботняя
уборка. В квартире даже немного торжественно от особенной предпраздничной
чистоты и порядка.
Бабушка Анфиса Васильевна после бани в благостном настроении, даже на
Светку не косится. Сидит с ребятами за столом. Аленка на высоком стульчике
рядом с бабушкой. Юрка напротив - такие они румяные, чистенькие, хорошие
после бани.
Светлана помогала Шуре лепить к ужину пельмени, потом они перемыли
посуду, и Светка у кухонного стола перетирала ложки и вилки. На плите
закипала в большой кастрюле вода.
Придет сейчас из бани Павел, Шура бросит пельмени в кипяток - и через
десять минут готово целое блюдо великолепного сибирского угощения.
Накрывая на стол к ужину, Шура рассказывала матери, как они со Светкой
вчера потеряли котенка Тузю, рыжего Тузяку:
- Ну, просто обыскались! Света и в подполье лазила, и за печку: "Тузя!
Тузя!" Я и в кладовке все обшарила... А вот и папка из бани идет... Потом я
говорю: "Давай, Света, я тебя подсажу, погляди на шифоньере..."
Дойдя до самого интересного места, Шура мельком взглянула на Светку и
замолчала на полуслове.
Прижав полотенце к груди, Светка к чему-то напряженно прислушивалась.
На побледневшем лице ее было столько тревоги и страха, что и Шура чего-то
внезапно испугалась.
Швырнув на стол полотенце, Светка ринулась в залу. Через мгновение
оттуда пулей вылетел Юрка, сжимая что-то в кулаке. Он швырнул под ноги
Светки раскрытый "редикуль". Светка налетела на него сзади, они ударились о
кухонную дверь и вывалились в сени, под ноги входившему Павлу.
Когда Шура выскочила в сени, Юрка с ревом валялся на полу, а Павел,
стиснув Светку за плечо, пытался повернуть ее к себе лицом.
- Не тронь ее! - крикнула Шура, на бегу подняв с пола клочья порванной
фотографии.
Она оттолкнула Павла и, подхватив Светку, как маленькую, на руки,
побежала с ней в залу.
Впервые Светка плакала, как плачут в горе все восьмилетние девчонки:
навзрыд, судорожно всхлипывая и захлебываясь слезами.
- Гляди, Свет! Ну ты только взгляни, - уговаривала ее Шура, складывая
на своем колене половинки фотографии: - Погляди, только нижний угол
оторванный. Мы с тобой завтра утром, как встанем, сразу пойдем к дяде Мише,