"Адам Холл. Меморандум Квиллера [B]" - читать интересную книгу автора

Упоминания о них возможны в показаниях свидетелей или обвиняемых на
процессах, поэтому я и хожу по судам.
Не думаю, чтобы она слушала меня. Она приблизилась и смотрела на меня в
упор.
- Вы англичанин. Скажите, что вы, как англичанин, думаете об Адольфе
Гитлере?
- Маньяк.
Ее губы презрительно сжались.
- Англичане сидели себе в безопасности на своем островке. Они ничего не
видели.
- Ничего. - Шрам в паху был памятью о Дахау. Я плохо определяю возраст
людей. Самое большее, что я мог позволить себе в данном случае, - это
руководствоваться некоторыми фактами: девушка, которая по доброй воле
ходила на процессы преступников, обвиняемых в массовых убийствах,
убежденная в том, что ее дважды пытались убить, державшая в доме овчарку
для собственной защиты и пытавшаяся скрыть тревожащие ее волнения, должна
выглядеть старше своих лет. Она выглядела на тридцать.
- Когда, наконец, люди поймут, что его нужно вычеркнуть, немедленно
вычеркнуть из жизни, чтобы он перестал существовать?! - произнесла она со
стоном, напомнившим мне ее вопль у стены.
Подобные женщины существовали во все времена: достаточно вспомнить
Митфорд. Теперь они почти вымерли, но иногда все же еще встречаются. Моя
новая знакомая достигла той стадии одержимости, при которой
любовь-ненависть дошла до предела: она должна была говорить об этом вслух,
излить душу даже совершенно посторонним людям, лишь бы получить
подтверждение, что находится на правильном пути.
- Лучший способ стереть его с лица земли, - сказал я, - это вовсе
перестать думать о нем. Ни один человек не умирает до тех пор, пока
последний из его близких любит его.
Лицо ее сморщилось, ее начало трясти, и все кипевшее у нее внутри
вырвалось наружу в бурном потоке слов. "Никто не может понять" и "у меня
все совсем по-иному..." - бормотала она, а я тихонько сидел в черном
кресле и слушал. Наконец, она заговорила о фактах. Она сидела на ковре,
прислонившись худеньким плечом к стулу, измученная, истощенная.
- Я была в бункере...
- В бункере фюрера?
- Да. - После первого глотка она больше не притрагивалась к бокалу.
- Когда?
Она посмотрела на меня отсутствующим взглядом.
- А вы не понимаете, когда?
- Я хочу спросить, в начале, в середине или в конце?
- Все время.
- Сколько вам тогда было лет?
- Девять.
- Ребенок.
- Да.
Голос у нее стал глуше. Ее ответы были затверженными, заученными, видимо,
она уже неоднократно давала их врачам-психоаналитикам. Она сидела
сгорбившись, закрыв глаза. Я продолжал задавать вопросы, пока она не
втянулась в эту игру. Это был классический прием, и она поддалась ему.