"Ян Стэндиш Гамильтон. Записная книжка штабного офицера во время русско-японской войны " - читать интересную книгу автора

Ввиду чрезвычайно разнообразной номенклатуры местных предметов в
Маньчжурии мы признали наиболее соответственным оставить транскрипцию
собственных имен оригинала. Читатель, имея под рукой хорошую русскую карту
Маньчжурии, легко может найти на ней все названия, встречающиеся в тексте.
Кроме того, мы сохранили в тексте английские меры длины, т. е.
милю = 1,509 версты и ярд = 3 футам

Б. Семенов


Глава I. Первые впечатления от японской армии

Британское посольство, Токио, 11 ч вечера, 16 марта н. ст. 1904 г.
Оторванный от сна тишиной внезапно остановившейся машины, я поднялся в это
утро на палубу и увидел, что наш корабль скользил бесшумно и плавно по
поверхности моря, как бы привлекаемый магнитом. Мы шли в западном
направлении и торжественно приближались к Стране восходящего солнца.
Оглянувшись назад, я увидел темно-красный край торжественно поднимавшегося
из-за горизонта солнца. Берега залива были нежно-зеленого цвета, как будто
из полированного нефрита, и там, где холмы отбрасывали тень на поверхность
воды, виднелись, как мелкие пятна, паруса рыбачьих лодок. Все кругом меня
казалось мне картиной, выхваченной на мгновение из какой-то волшебной
сказки. Наконец я различил Фуджи, гордо возносившего к небу свою снежную
неземного, чистейшего белого цвета вершину над кораблями, заливом, городом и
над долинами и горами, как бы властвуя над всем окружающим. Неожиданно для
самого себя я был внезапно поставлен лицом к лицу с одним из чудес света.
Венеция с моря. Бессмертный Тадж (Taj)[1]. Неожиданность и восторг,
охватившие меня, затронули во мне давно замолкшие струны и невольно вызвали
в моем воображении прелестные видения далекого прошлого. Через мгновение я
вновь перенесся к реальному настоящему. Прошлого не воскресить, а будущее,
казалось, никогда не обещало столько жизни и неизвестных событий. Я
прошептал короткую молитву, призывая на себя благословение Провидения. В это
время раздался странный, как вся окружавшая меня природа, радостный клич
наших японских резервистов. Эти люди были призваны из Гонконга, и им было
суждено идти через льды и снега, огонь и кровь во имя преданности императору
и любви к родине. Они приветствовали своим кличем конец своего первого
переезда.
Мне хотелось бы знать, дана ли человеческой душе способность путем
настойчивого и спокойного стремления к чему-либо видоизменять обстоятельства
в свою пользу? Не потому ли дела, достигаемые ожесточенной борьбой в конце
концов оказываются нестоящими потраченных на их выполнение усилий, а между
тем на них уходит лучшая пора жизни. Я употребил всевозможные усилия и
средства, чтобы получить разрешение поехать в Японию. Но когда я бросил все
мои хлопоты и уверил самого себя, что я должен приехать туда вовремя, все
препятствия пали сами собой. Я более не придерживаюсь жизненной теории,
развиваемой Диком Виттингтоном (Dick Whittington)[2] с его фатализмом, я
думаю, что следует скорее заботиться о сохранении бодрого тела и духа,
делать свое дело и предоставлять остальное судьбе.
В то время, когда потухавший пожар Бурской войны превращал в пепел