"Лорел Гамильтон. Глоток Мрака ("Мередит Джентри" #7) " - читать интересную книгу автора

Тут он отвернулся; на лбу появилась морщинка, выдававшая его гнев. Но
как бы ни был обидчив Шолто, с Холодом ему не сравниться - вот кто дал бы
ему сто очков вперед.
Рис шагнул ближе, тронул меня за руку - за ту, в которой не было иглы
капельницы.
- Я бы сразился за тебя с королем, Мерри. Ты это знаешь.
Я взяла его за руку и взглянула прямо в трижды-голубой глаз.
- Я больше никого не хочу терять, Рис. С меня довольно.
- Холод не умер, - сказал он.
- Он теперь белый олень. И мне сказали, что он может остаться оленем на
сотню лет, а мне тридцать три и я смертная. До ста тридцати трех мне не
дожить. Он может вернуться в прежний облик, но для меня будет слишком
поздно. - В глазах у меня жгло, горло сжалось, и слова с трудом
протискивались сквозь гортань. - Он никогда не возьмет на руки своего
ребенка, не станет ему настоящим отцом. Ребенок вырастет до того, как у
Холода появятся руки, способные его держать, и рот, способный говорить о
любви и отцовстве.
Я откинулась на подушки и перестала сопротивляться слезам - цеплялась
за руку Риса и плакала.
Дойль встал рядом с Рисом и прижал ладонь к моей щеке.
- Если бы он знал, что ты так будешь по нему горевать, он бы больше
боролся.
Я сморгнула слезы и посмотрела в черные глаза.
- О чем ты говоришь?
- Мы оба видели одинаковый сон, Мередит. Мы знали, что одному из нас
придется пожертвовать собой ради возрождения мощи волшебной страны. Один и
тот же сон одновременно.
- И никто из вас мне не сказал, - обвиняющим тоном констатировала я.
Лучше злиться, чем плакать.
- А что бы ты сделала? Бесполезно спорить с выбором богов. Но жертва
должна быть осознанной и добровольной, сон это ясно говорил. Если бы Холод
знал, что ты о нем станешь горевать больше, он бы сильней противился, и
тогда ушел бы я.
Я покачала головой и забрала у него руку.
- Разве ты не понимаешь? Если бы в зверя превратился ты, если бы я
потеряла тебя, я бы плакала точно так же.
Рис сжал мои пальцы:
- Ни Дойль, ни Холод не понимали, что они оба, вдвоем, а не по одному -
лидеры гонки.
Я выдернула руку из его ладони и сердито на него воззрилась, радуясь
собственной злости: она была куда приятней всех других моих теперешних
чувств.
- Дураки вы все! Как вы не понимаете, что я буду страдать по каждому из
вас? Что среди близких мне нет ни одного, кого я могла бы потерять, кем
могла бы рискнуть? Вы что, вообще не понимаете?! - Я на них орала, и это
было куда лучше, чем рыдать.
Дверь снова открылась, и появилась медсестра, а за ней по пятам - врач
в белом халате. Врача я уже видела. Доктор Мэйсон - педиатр, один из лучших
в штате, а может и в стране; это мне тщательно втолковал присланный теткой
адвокат. Интересно, что адвоката она прислала смертного, а не кого-то из