"Яныбай Хамматович Хамматов. Золото собирается крупицами " - читать интересную книгу автора

страшным, и, шагая, он сам не заметил, как съел весь кусок.
- Ну, как?- с интересом спросил Кулсубай.
- Вкусно! - ответил мальчик. - Только ты правду говоришь, что это не
грех?
- Не грех, не грех, в еде греха нету! - успокоил его Кулсубай.
Гайзулла улыбался, щеки его порозовели от еды и мороза, черные волосы
мальчика отросли с тех пор, как они ушли из деревни, и падали на лоб черным,
блестящим чубом. Гайзулла тряхнул головой и вприпрыжку, прихрамывая, побежал
дальше.
- Не поскользнись! - крикнул Кулсубай. Гайзулла оглянулся, рассмеялся и
побежал еще быстрее, то и дело подскакивая на одной ноге.

20

Больше месяца Хисматулла не мог прийти в себя. У него была пробита
голова и сломаны два ребра, он кашлял кровью и метался на узких нарах.
Сайдеямал сбилась с ног, ухаживая за ним, и под конец свалилась сама.
Гульямал настояла, чтобы Хисматуллу перенесли к ней в дом. Теперь она
уже не бегала, как раньше, в гости к соседкам посудачить о деревенских
делах, похудела так, что даже глаза стали больше, посерьезнели Целыми днями
просиживала она возле больного, то прикладывая к его горячей голове мокрое
полотенце, то принимая у себя знахарок, чтобы они своими заговорами помогли
парню. Даже за водой не ходила, а бежала, боясь хоть на минуту оставить
Хисматуллу одного! Только однажды она отлучилась надолго со двора, когда
ходила просить муллу прийти и почитать молитву над больным.
Выслушав ее, мулла презрительно оглядел с ног до головы.
- Раньше тебе не нужен был мулла, ты звенела косами и смеялась над ним!
А теперь ты не нужна мне, красавица! Как ты можешь просить меня, чтобы я шел
к человеку, нарушившему ко ран, продавшему нашу веру русским? Иди, иди от
меня, нечистая!
Гульямал опустила голову:
- Я буду каждый день ходить в мечеть и молить за вас аллаха,
пожалуйста, придите ко мне! - прошептала она.
- Я же оказал тебе, женщина, в доме неверных и ноги моей не будет! -
замахал руками Гилман.
Плача, Гульямал вернулась домой. В тот же вечер у Хисматуллы началась
лихорадка. Стуча зубами, он с головой заворачивался в одеяло, и, не зная,
чем помочь ему, Гульямал легла рядом на нары и обняла его.
- Почему ты мерзнешь? - говорила она. - Ты же горячий, как печка! Ну,
родной мой, что ты дрожишь?
Гульямал прижималась к нему, чтобы согреть его своим теплом. Всю ночь
она гладила его, целовала, шептала ласковые слова. К утру Хисматулла уснул,
и Гульямал заплакала от жалости и любви к нему, глядя на осунувшееся бледное
лицо с испариной на лбу.
С тех пор она уже почти не сходила с нар, лежа рядом с Хисматуллой.
Даже когда входила Сайдеямал, Гульямал не обращала на нее внимания, как
будто в мире не существовало никого, кроме нее самой и больного Хисматуллы.
Парню как будто становилось легче. Он все больше спал и только иногда
вскрикивал и терял сознание. Однажды утром открыл глаза и, хотя чувствовал,
как он слаб, попытался поднять голову. Увидев в окне ярко блестевший на