"Яныбай Хамматович Хамматов. Золото собирается крупицами " - читать интересную книгу автораВам бы только хлебнуть, а там никого не пощадите! Выходит, водка для языка,
а не для ноздрей! - Он поднес половник к лицу, понюхал. - Хорошо! А ну, кто еще не опробовал? Ты, Хисматулла? Парень подошел к бочке одним из первых, однако не решался пить, потому что еще ни разу не пробовал водки, но сейчас, побоявшись, что старатели засмеют его, крепко зажмурился и опрокинул в себя половник. Он тут же закашлялся, поперхнувшись, и схватился руками за вспыхнувшее горло, но сзади уже теснила толпа, кто-то сильно толкнул его в спину, и Хисматулла, вылетев из очереди, схватился за ворота. Отерев слезы, выступившие на глазах, он отошел в сторону, голова его тихо закружилась, в желудке стало тепло. Недалеко на траве кучкой расселись старатели, и Хисматулла прибился к ним. Ему вдруг стало очень весело, захотелось говорить и петь, но здесь тоже кто-то ругал бая, и Хисматулла потянул за рукав немолодого сутулого старателя с угрюмым лицом: - Ты зачем такие слова говоришь? Так ты платишь за добро? - Вот молокосос! - одернул его назад старатель. - Ты что, поглупел от одного половника? Нашелся защитник! - Дай ему разок по шее, чтоб он слюни не распускал! - Не связывайся, он еще недоумок!.. Мимо старателей проходила молодая, женщина, и сутулый попросил ее: - Гульямал! Забери этого сосунка!.. А то он нам все веселье испортит... Но Хисматулла, увидев женщину, сам рванулся к ней, замахал бестолково руками. - Гульямал-енга, ты не за мной тут следишь? Не за мной по пятам ходишь? - заплетающимся языком спросил он. взрослый и красивый мужчина, а я бедная вдова, жена твое го брата! Пристало ли мне за тобой доглядывать! Она взяла молодого деверя под руку и повела. Хисматулла шел, покачиваясь, часто упираясь и не желая идти дальше, но после уговоров опять шагал, бормоча что-то себе под нос. - А откуда ты взялась, Гульямал? Кто тебя послал? - все продолжал выпытывать он, но тут же забывал, о чем спрашивал. - Давай споем что-нибудь, а? Из распахнутых дверей кабака, куда теперь перекинулась вся гульба, вырвалась песня, и Хисматулла подхватил ее протяжный и заунывный мотив: Опять поднимусь я таежной горой, Пущу у березки коня - Как рано увянет подснежник живой, Так жизнь увядает моя... Это была старинная башкирская песня, полная светлой тоски и сожаления о несбывшемся счастье, она всегда сжимала сердце Хисматуллы, и он готов был плакать, когда слышал ее. Вот и сейчас, стоило им отойти от поселка, как он опустился на траву и заплакал. - Может быть, и мне вместе с тобой пореветь? - спросила Гульямал и рассмеялась. - Тише, Гульямал!.. Тише! Не дай бог, услышит мулла - плохо мне будет... |
|
|