"Яныбай Хамматович Хамматов. Золото собирается крупицами " - читать интересную книгу автора

Вам бы только хлебнуть, а там никого не пощадите! Выходит, водка для языка,
а не для ноздрей! - Он поднес половник к лицу, понюхал. - Хорошо! А ну, кто
еще не опробовал? Ты, Хисматулла?
Парень подошел к бочке одним из первых, однако не решался пить, потому
что еще ни разу не пробовал водки, но сейчас, побоявшись, что старатели
засмеют его, крепко зажмурился и опрокинул в себя половник. Он тут же
закашлялся, поперхнувшись, и схватился руками за вспыхнувшее горло, но сзади
уже теснила толпа, кто-то сильно толкнул его в спину, и Хисматулла, вылетев
из очереди, схватился за ворота. Отерев слезы, выступившие на глазах, он
отошел в сторону, голова его тихо закружилась, в желудке стало тепло.
Недалеко на траве кучкой расселись старатели, и Хисматулла прибился к
ним. Ему вдруг стало очень весело, захотелось говорить и петь, но здесь тоже
кто-то ругал бая, и Хисматулла потянул за рукав немолодого сутулого
старателя с угрюмым лицом:
- Ты зачем такие слова говоришь? Так ты платишь за добро?
- Вот молокосос! - одернул его назад старатель. - Ты что, поглупел от
одного половника? Нашелся защитник!
- Дай ему разок по шее, чтоб он слюни не распускал!
- Не связывайся, он еще недоумок!.. Мимо старателей проходила молодая,
женщина, и сутулый попросил ее:
- Гульямал! Забери этого сосунка!.. А то он нам все веселье испортит...
Но Хисматулла, увидев женщину, сам рванулся к ней, замахал бестолково
руками.
- Гульямал-енга, ты не за мной тут следишь? Не за мной по пятам
ходишь? - заплетающимся языком спросил он.
- Больно мне интересно смотреть за то бой!- Гульямал рассмеялась. - Ты
взрослый и красивый мужчина, а я бедная вдова, жена твое го брата! Пристало
ли мне за тобой доглядывать!
Она взяла молодого деверя под руку и повела. Хисматулла шел,
покачиваясь, часто упираясь и не желая идти дальше, но после уговоров опять
шагал, бормоча что-то себе под нос.
- А откуда ты взялась, Гульямал? Кто тебя послал? - все продолжал
выпытывать он, но тут же забывал, о чем спрашивал. - Давай споем что-нибудь,
а?
Из распахнутых дверей кабака, куда теперь перекинулась вся гульба,
вырвалась песня, и Хисматулла подхватил ее протяжный и заунывный мотив:

Опять поднимусь я таежной горой,
Пущу у березки коня -
Как рано увянет подснежник живой,
Так жизнь увядает моя...

Это была старинная башкирская песня, полная светлой тоски и сожаления о
несбывшемся счастье, она всегда сжимала сердце Хисматуллы, и он готов был
плакать, когда слышал ее. Вот и сейчас, стоило им отойти от поселка, как он
опустился на траву и заплакал.
- Может быть, и мне вместе с тобой пореветь? - спросила Гульямал и
рассмеялась.
- Тише, Гульямал!.. Тише! Не дай бог, услышит мулла - плохо мне
будет...