"Яныбай Хамматович Хамматов. Золото собирается крупицами " - читать интересную книгу автора

- Ты еще и муллы боишься?
- А ты никого не боишься, что ли? Как стала вдовой, так все тебе
нипочем?.. Разве ты не слышала, как мулла вчера побил сына Ягуды-агая, что
живет на самом краю деревни? Ударил палкой и ухо до крови обтрепал, - ты,
говорит, своим криком шайтана зовешь!.. А ты думаешь, наверное, раз я выпил,
то и ум потерял? Не-е-ет, я все помню... Раз бай угощал - я не мог
отказаться, верно? А теперь тихо!.. Да и мать заругается, если узнает!..
- Может, ты не мужчина вовсе, а баба? - Гульямал расхохоталась прямо в
лицо парню. - Тогда где же твоя юбка?.. Иди я тебя приласкаю!
Она хотела обнять Хисматуллу, но парень освободился от ее рук, и до
самой деревни они шли молча, не проронив больше ни слова.

4

Увидев на пороге Хайретдина, бай молча показал ему на стул.
Но старик остался стоять в дверях, прислонясь к косяку и теребя в руках
шапку-ушанку. Он несмело заглядывал в комнату и дивился тому, что видели его
глаза. Мягкие кожаные сиденья, на стенах красивые ковры с летящими на них
птицами, а на полу, под ногами, ковер, похожий на мох, словно усыпанный
живыми цветами. У большого окна, за которым синело небо и качались деревья,
держался на львиных лапах огромный стол, с массивной литой чернильницей и
хрустальным стаканом, из которого веером торчали разноцветные карандаши.
- Ну что ж ты? Проходи, - сказал Галиахмет-бай.
Хайретдин никогда не бывал в такой богатой комнате и так сробел, что
страшился переступить порог и ступить своими пыльными лаптями по ковру и
крашенному в золотистый цвет полу. Пол так блестел, что в него можно было
смотреться, как в зеркало.
- Я лучше тут постою, - тихо сказал Хайретдин. - Запачкаю здесь все...
- Запачкаешь - есть кому вымыть! Не бойся!..
Его смешила и забавляла робость старика, не привыкшего видеть такую
роскошь, и, по правде, даже было немного приятно, что он сумел поразить его
своим жильем.
- Ты, господин-бай, скажи мне, зачем меня позвал, я послушаю и пойду
домой... Сын у меня болеет, и старуха заждалась! Отпусти, если нет ко мне
особого дела, - я гулять не привык...
- Мусульманину грех разговаривать стоя, - бай приветливо улыбался, ему
по душе был этот смиренный и послушный старик. - Садись, будешь моим
гостем... Сейчас принесут самовар, чаю с тобой попьем...
Еще не до конца веря своим ушам, Хайретдин осторожно двинулся в лаптях
по скользкому, как лед, полу, добрался до стула, присел на его краешек,
подвернул немного ковер, чтобы не касаться его ногами. Хоть и красиво было
тут, в этих хоромах, но вместе с тем и тревожно и боязно чего-то, словно он
вошел туда, где ему не положено быть со дня своего рождения. Но ослушаться
бая старик не смел.
А Галиахмет-бай, развалясь в кресле, продолжал ласково улыбаться,
поглаживать бородку и смотреть на старика с таким участием, что Хайретдину
казалось, что перед ним совсем другой человек, не тот, что кричал па
старателей у ворот, вскидывал над головой короткие и толстые пальцы, брызгал
от гнева слюной. Теперь это был спокойный и добрый мусульманин, тихий
семьянин и щедрый хозяин, зазвавший к себе гостя, и гостю тоже не пристало