"Яныбай Хамматович Хамматов. Золото собирается крупицами " - читать интересную книгу автора

двух, трех, но пусть они вылечат мальчишку!.. Денег не жалей!.. Сейчас мы
можем потерять целый новый прииск! А теперь ступай - я сегодня очень
устал... Завтра я тоже уеду в город, буду ждать от тебя только хорошие и
добрые вести - понял? - - Слушаюсь, - управляющий, бесшумно ступая по ковру,
удалился, осторожно прикрыв за собой дверь.
Галиахмет-бай снова щелкнул ключом и вынул самородок. Усталости и
сонливости как не бывало - он смотрел на тускло поблескивающий камень и
думал, что может смотреть так часами, как всегда испытывая ни с чем не
сравнимое наслаждение. Даже любовь женщины не приносила ему столько радости,
сколько давали эти минуты, делавшие его сильнее всех...

5

Бедняки рано ложатся спать, потому что у них нет керосина. Если же и
найдется немного, то не станет бедняк жечь керосин понапрасну.
А к богачам поздно приходит сон, ведь у них всегда есть керосин и
всегда есть деньги, на которые можно сразу купить большую бутыль керосину,
чтобы жечь его сколько душе угодно!
Поселок тонул во тьме. Лишь в середине его горели желтые прямоугольники
байских окон. Они бросали свет на мечеть с торчащим минаретом, на ближние
крыши, образуя ярко освещенный круг, и от этого круга только чернее казалась
темнота на краю деревни, гуще собирались тени в глубине дворов, у плетней,
обмазанных глиной.
Хисматулла так и не осмелился пройти мимо мечети и, миновав крайние
дома, задворками вышел к своему саманному, крытому дерном домику. Голова его
болела, во рту было сухо и горько руки дрожали. Стараясь не шуметь, он
открыл дверь, но, не сделав и двух шагов, наткнулся на старый самовар,
стоявший у стены. Самовар упал набок и загремел. Тут же в переднем углу, где
лежала на нарах мать, послышался сгон.
- Ты что, заболела?
- Как ты долго сегодня, сынок... Я уж лежу и думаю: может, случилось
что? Людей теперь много всяких на дорогах...
Хисматулла покраснел, помолчал с минуту, радуясь, что в темноте мать не
увидит его лица.
- Ты заболела?
- Хажисултан-бай зарезал лошадь на мясо, и Хуппиниса велела мне вымыть
внутренности. Может, надорвалась от тяжести... - Мать застонала от боли. -
Алла, ой алла! Так болит, моченьки моей нет...
- Зачем ты пошла туда? Ты же еще вчера жаловалась, что болит спина!
- А как же не ходить? Зажги огонь, поешь, сынок. Там лапша для тебя
стоит, поищи, в деревянной миске.
- Чувал растопить?
- Не надо зря тратить дрова, зима скоро. Там лучинки на очаге, вот и
зажги...
Хисматулла, водя руками как слепой, нашел лучину и стал рыться в золе,
отыскивая горящий уголек. В темноте сверкнула крохотная искорка. Хисматулла
осторожно подложил угли, встал на оба колена и принялся раздувать. Но угли
были плохие, из гнилого дерева, они никак не разгорались, и снова голова у
него неприятно закружилась, в висках заломило. В наступившей тишине радостно
заверещал сверчок.