"Кнут Гамсун (Педерсен). Странник играет под сурдинку" - читать интересную книгу автора

Мы потолковали о том, о сем, я узнал, что ему восемнадцать, что ослеп он
на четырнадцатом году, в остальном вполне здоров; его щеки и подбородок
были покрыты первым пушком. Еще слава богу, что здоровье у него хорошее,
сказал он. Ну, а зрение... И я полюбопытствовал, помнит ли он, как
выглядит мир. Да, конечно, он сохранил немало приятных воспоминаний с той
поры. Вообще он казался довольным и спокойным. Весной его повезут в
Христианию, к профессору, сделают операцию, может, зрение и вернется, хотя
бы настолько, чтобы ходить без посторонней помощи. Авось как-нибудь все и
уладится. Умом он, конечно, не блистал, видно было, что он много ест и
поэтому очень упитанный и сильный, как зверь. Но что-то в нем
чувствовалось нездоровое, какое-то слабоумие - иначе нельзя понять такую
покорность судьбе. Столь наивная вера в будущее может покоиться только на
глупости, подумал я, только при известной неполноценности человек может
быть не просто доволен жизнью, но даже ожидать в будущем счастливых
перемен.
Но я загодя настроился извлекать хоть малые уроки из всего, что ни встречу
по пути; даже этот несчастный, сидя на пороге своего дома, кой-чему научил
меня. Ведь отчего он не признал меня и окликнул Ингеборг, женщину? Значит,
я шел слишком тихо, забыл, что надо топать, значит, у меня слишком легкая
обувь. Меня испортили все зти тонкости, к которым я привык, теперь мне
надо снова переучиваться на крестьянина.

Три дня ходу осталось до цели, к которой влечет меня любопытство, до
Эвребё, до капитана Фалькенберга. Хорошо бы прийти туда пешком и спросить,
нет ли у них работы, хозяйство большое, а впереди долгая весенняя страда.
Шесть лет назад был я здесь в последний раз. Прошло многo времени, а я уже
несколько недель не бреюсь, значит, никто меня не узнает.
Была середина недели, я хотел подгадать так, чтобы заявиться туда в
субботу вечером. Тогда капитан разрешит мне остаться на воскресенье,
подумает над моей просьбой, а в понедельник придет и скажет: да или нет.
Может показаться странным, но я не испытывал никакой тревоги при мысли о
том, что меня ожидает, никакого беспокойства, я шел себе и шел потихоньку
мимо усадеб, через леса и поля. Про себя я думал: в этом самом Эвребё я
провел когда-то несколько недель, богатых событиями, я даже был влюблен в
хозяйку, в фру Ловису. Да, влюблен. У нее были светлые волосы и серые
темные глаза, она казалась молоденькой девушкой. Это было шесть лет
назад,- так давно,- изменилась ли она с тех пор? Меня время не пощадило, я
поглупел и отцвел, я стал равнодушным, нынче я смотрю на женщину как на
книжную выдумку. Мне конец. Что с того? Все на свете имеет конец. Когда
это ощущение возникло впервые, я испытал такое чувство, будто у меня
что-то пропало, будто мои карманы обчистил вор. И я задумался - могу ли я
перенести случившееся, могу ли примириться с собой самим. Отчего же нет. Я
не тот, что прежде, но это совершилось бесшумно, совершилось мирно и
неотвратимо. Все на свете имеет конец.
В преклонном возрасте человек не живет настоящей жизнью, он питается
воспоминаниями. Мы подобны разосланным письмам, мы уже доставлены, мы
достигли цели. Не все ли равно, принесли мы радость или горе тем, кто нас
прочел, или вообще не вызвали никаких чувств. Я благодарен за жизнь, жить
было интересно!
Но эта женщина, она была такой, каких издавна знают мудрецы: беспредельно