"Кнут Гамсун. В сказочной стране. Переживания и мечты во время путешествия по Кавказу" - читать интересную книгу автора

так что пальцы торчат наружу. Под головой у него две подушки в очень грязных
наволочках, но в отверстия прошивки видна сама подушка, покрытая шелком,
расшитым золотом.
Приходят новые пассажиры и располагаются в проходе возле армянина. Это
кавказские татары. У их женщин лица закрыты покрывалами, они одеты в
одноцветные красные бумажные платья и сидят тихо и безмолвно. Мужчины со
смуглыми лицами, рослые, в серых плащах поверх своих бурнусов и с
разноцветными шелковыми шарфами вокруг талии. За шарфом они носят кинжалы в
ножнах, рукоятки кинжалов выложены серебром.
Теперь наш локомотив отапливается нефтью из Баку, и запах этого топлива
в сильной жаре гораздо неприятнее каменноугольной гари.
Мы вдруг останавливаемся на крошечной станции среди степи. Мы должны
ждать встречного поезда из Владикавказа. В ожидании мы выходим, чтобы
поразмяться немного. Тихо и жарко, множество пассажиров толпятся тут,
слышатся разговоры и пение. Тут снова появляется гвардеец. Он уже не грустит
больше, несколько часов, проведенные им в полном одиночестве в его купе,
ободрили его; Бог знает, может быть, ему удалось даже вкусить подкрепляющего
сна за эти несколько часов. Он разгуливает теперь с молодой дамой, которая
курит сигаретки. Она без шляпы и предоставляет солнцу жечь свои черные
волосы. Они говорят по-французски, и разговор их не умолкает ни на минуту,
их смех так и звенит в воздухе. Но княжеская дочь, дама с брильянтовыми
кольцами, стоит, может быть, в это мгновение перед алтарем с другим.
Какой-то человек спрыгивает с поезда с узлом в руках. У него совсем
коричневое лицо, а волосы и борода блестящие и черные, как смоль. Это перс.
Он выбирает себе маленькое местечко на земле, развязывает свой узел и
расстилает на земле две скатерти. Потом он снимает свои башмаки. Я начинаю
догадываться, что этот человек собирается показывать фокусы с ножами и
шарами. Но оказывается, что я ошибся. Перс собирается совершать свою
молитву. Он вынимает несколько камешков из-за пазухи и кладет их на
скатерть, потом он поворачивается к солнцу и начинает обряд. Сначала он
стоит совершенно прямо, не двигаясь. С этой минуты он не видит больше никого
в окружающей его толпе, он только смотрит пристально на два камня и весь
погружен в молитву. Потом он бросается на колени и совершенно склоняется к
земле, он делает это несколько раз; при этом он перекладывает камни на
другие места: тот, который был дальше, он придвигает ближе в левую сторону.
Наконец он встает, вытягивает руки перед собой ладонями наружу и шевелит
губами. В эту минуту раздается грохот проносящегося мимо нас
владикавказского поезда, и наш локомотив подает свисток; но перс не
проявляет никакого беспокойства. Поезд не уйдет без него, а если и уйдет, -
на то воля Аллаха. Он снова бросается на колени и перекладывает камешки, в
конце концов он так быстро перекладывает их с места на место, что я не могу
больше следить за ним. Все пассажиры уже вошли в поезд, а он все продолжает
сидеть на земле. "Торопись же!" - думаю я. Но перс и не думает торопиться,
он делает еще несколько поклонов и медленно разводит руками перед собою.
Поезд начинает трогаться, в это мгновение перс снова выпрямляется и стоит,
как вкопанный, повернувшись лицом к солнцу, - потом он собирает свои
скатерти, камешки и башмаки и входит в поезд. В его движениях не было и
следа торопливости. Некоторые зрители, стоявшие на площадке вагона,
пробормотали какое-то одобрение, нечто вроде "браво", но невозмутимый
магометанин не удостаивает вниманием слова "неверующих собак"; и он