"Петер Хандке. Детская история (Тетралогия-3)" - читать интересную книгу автора

забеспокоившемуся ребенку было для него само собой разумеющимся, желанным
делом - с ее точки зрения, однако, недопустимым, и уже одно это служило
достаточным основанием для недовольного молчания, почти враждебности. Она
строго придерживалась книг и советов специалистов, которые он, какими бы
грамотными они ни были, ни во что не ставил. Они даже возмущали его,
поскольку он воспринимал их как непозволительное, нахальное вмешательство в
тайну, которая существовала между ним и ребенком. Разве сам вид ребенка, с
первой минуты, - это расцарапанное собственными ногтями и все же такое
миролюбивое лицо младенца за стеклянной перегородкой - не исполнен такой
волнующей реальности, что всякий, кто только взглянет на него, уже сам
знает, как нужно действовать? Но именно это и составляло с недавних пор суть
повторяющейся претензии жены: в больнице ее, дескать, обманом отвлекли и от
ее взгляда ускользнуло главное. За всей этой внешней суетой она пропустила
сам момент рождения, и это для нее безвозвратная утрата. Ребенок, говорила
она, был для нее нереальным, отсюда страх сделать что-нибудь неверно и
строгое следование чужим правилам. Муж ее не понимал: разве этого ребенка ей
сразу не передали, так сказать, лично в руки? Разве она не участвовала во
всем этом, сохраняя полное присутствие духа и находясь в ясном сознании, в
то время как он - после короткого мгновения блаженства, когда казалось,
будто достаточно протянуть ласкающую руку, чтобы одним-единственным, еще не
совершившимся ударом пульса перенести на бессонное, мечущееся существо чудо
жизни и покоя, - не чувствовал по временам ничего, кроме полного упадка сил,
и только отсиживал часы подле младенца в полной тоске, страстно мечтая
вырваться на свободу?
При подобном положении вещей, уже как закон, внешний мир оборачивается
враждебной стороной. Не успевает ребенок появиться в доме, как на другой
стороне улицы, например, начинается строительство так называемого "крупного
объекта", отчего дни и ночи заполняются беспрерывным гулом, а главным
занятием взрослого становится сочинение писем в адрес строительной конторы,
каковая в свою очередь выказывает немалое удивление, ибо они "впервые в
своей практике сталкиваются с такого рода требованиями", и т. д. и т. п.
И тем не менее все эти напасти, равно как и горькое уныние, и выпадение
из жизни, - все это потом вызывалось в памяти только большим усилием. То,
что осталось и было по-настоящему важным, складывалось в одну картину, на
которой память, без малейшего намека на умиление, со всею уверенностью
начертала: "Это моя жизнь", словно выражая тем самым благодарное ликование;
эти яркие проблески воспоминаний свидетельствуют вместе с тем о том, что,
хотя формально тот отрезок времени был отмечен апатией, он заключал в себе
неиссякающую жизнеустроительную энергию. - Жена вскоре снова пошла на
работу, муж отправлялся с ребенком в дальние прогулки по городу. Двигаясь в
направлении, противоположном привычному маршруту в сторону бульваров, он
обнаружил старые, темные районы, где земля проступает во всем многоцветье и
небо вливается в мощеные мостовые, как нигде в другом месте города. Он-то и
станет для начала, вместе с движением коляски, приподнимающейся при съезде с
тротуара на мостовую, родным домом ребенка. Тень от листвы, лужи после дождя
и снежный воздух символизируют собою времена года, смена которых никогда до
тех пор не воспринималась с такой ясностью. Новой географической точкой
пространства становится та "дежурная аптека", где после марша сквозь снег в
пространном сиянии завершившегося общего трудового дня выдаются необходимые
лекарства. В другой зимний вечер в квартире включается телевизор: перед ним