"Даниил Хармс. Дневниковые записи" - читать интересную книгу автора

знаю, и Климовская капелла всегда была поразительна, но на сей раз хор был
явно мал. И "Реквием" не звучал, как нужно.
В антракте видел Житкова с супругой, видел Frau Rene', разговаривал с
Иваном Ивановичем, но говорил не находчиво и не умно. Какой я стал неловкий.
После концерта подошел к нам Исаак Александрович Браудо.141 На этом
основании я не поехал провожать Глебову.
Я поехал к Липавскому. где должны были быть Введенский и Олейников. Но
Олейникова не было, а Введенский был с Анной Семеновной.142
Вот за столом у Липавского я чувствовал себя вполне свободным и
непринужденным. Но, по-моему, я и тут пересолил и чересчур размахался.
Впрочем, не знаю.
Я напросился ночевать у Липавского. Тамара Александровна перешла спать
в столовую и целую ночь не спала.


Понедельник, 28 ноября

Сегодня Александр Иванович едет в Борисоглебск. От Липавского я пошел
прямо к Александру Ивановичу. Я был с ним на рынке, где он покупал себе
почки. Приду к Александру Ивановичу с рынка, я обнаружил, что пропала моя
старая трубка. Кто поймет, что значит потерять трубку! По счастью,
оказалось, что она у Тамары Александровны. Я провожал Александра Ивановича.
На вокзал с нами поехали обе Евгении Ивановны.143 Туда же должна была прийти
Анна Семеновна и сестра Эрбштейна. За полчаса до отхода поезда Евгении
Ивановны ушли. Мь остались с Александром Ивановичем вдвоем. И вот его
Нюрочка не пришла. Я видел, как его это опечалило. Он уехал очень
расстроенный. Потом Нюрочка звонила мне и спрашивала, как уехал Александр
Иванович. Нюрочка похожа своим поведением на Эстер.
Я лежал и читал "Der gute Ton". Было уже почти 9 часов. Вдруг позвонила
Эстер. Эти дни она очень весело проводила время: все ходила по гостям. А
сегодня гости у них, ибо 35-летие свадьбы Ольги Григорьевны и Александра
Ивановича.144 Эстер просит меня приехать. Что я ни говорю, она все-таки
настаивает на своем. И я еду.

--

В столовой сидит много народа. Тут и Кибальчич,145 и Яхонтов,146 и
Марсель, и какие-то дамы, и какие-то еще люди. Эстер налила мне рюмку
ликера. Я сидел совершенно красный, и у меня горели уши. У Эстер очень
истасканный и развязный вид. Она говорит, взвизгивает, хохочет или вдруг
слушает с раскрытым ртом, и тогда она становится похожей на старую еврейку.
Этого раньше не было. Но я люблю ее. Несколько раз Эстер взглядывает на меня
и каждый раз все менее и менее приветливо. Яхонтов встает и читает стихи. Он
читает Державина. Читает очень плохо, но декламаторски и культурно. Потом
читает Пушкина. Всем очень нравится.147
Эстер хлопает в ладоши и говорит: "Ах, какая прелесть!" Потом Яхонтов
уходит.
Когда Wiktor Кибальчича спрашивают, как понравился ему Яхонтов, он
говорит, что у Яхонтова своя манера читки, и ему хотелось бы послушать его
целый вечер. Эстер говорит: "Я в него влюблена". Wiktor говорит: "О, это