"Синтия Хэррод-Иглз. Черный жемчуг ("Династия Морлэндов" #5) " - читать интересную книгу автора

своей матери. Ее мать была рыхлой женщиной с кроличьим лицом, бесцветными
ресницами и веснушчатым носом. Волосы Кэти, сильно поредевшие во время
детских болезней, постоянно путались, секлись и имели невзрачный песчаный
оттенок. Вдобавок ко всему, ни одно платье не шло Кэти, а ее обычный
коричневый шерстяной наряд только усиливал грязноватый цвет волос.
Кэти изо всех сил старалась не злиться на Аннунсиату, ибо она была
воспитана в строгих религиозных правилах Мэри Эстер. Она знала, что грешно
роптать, но не могла избавиться от мысли, правильно ли поступил Бог,
сотворив ее такой болезненной. Неужели обязательно было делать контраст
таким поразительным, спрашивала она себя, несмотря на все усилия забыть об
обиде. Кэти, хотя и не отличалась выдающимися способностями, была достаточно
умна, и благодаря своему усердию считалась самой образованной среди девушек
дома Морлэндов. Но Аннунсиата, как будто ей не хватало здоровья и красоты,
была щедро одарена сообразительностью, которая позволяла ей легко схватывать
знания и без усилий запоминать их. Не пытаясь приложить даже половину
усердия Кэти, Аннунсиата знала вдвое больше ее; не нуждаясь в многочасовых
занятиях, подобно Кэти, она и играла, и пела гораздо лучше своей кузины.
Если бы Кэти удалось стать образованнее Аннунсиаты, она смогла бы
примириться со своим уродством.
Она вздохнула и посмотрела на Элизабет. Маленькая, пухленькая, с
каштановыми кудряшками и круглым личиком, она постоянно казалась испуганной.
Ее мать, Генриетта Морлэнд, умерла при рождении девочки, а отец, Чарльз
Хобарт, очень скоро женился на молодой богатой вдовушке с двумя сыновьями, и
сам вскоре стал счастливым отцом еще двух сыновей. Поэтому, не заботясь об
Элизабет, отец отправил ее на воспитание в дом Морлэндов. С самого начала
было ясно, что отец не собирается обеспечить Элизабет приданым, а
следовательно, поскольку она не сможет выйти замуж, ее ждет судьба всю жизнь
провести в доме Морлэндов в качестве компаньонки кого-нибудь из женщин.
По всем этим причинам слуги пренебрегали и Элизабет, и Кэти, однако
Элизабет не обижалась. Она знала свое место и, не обладая блестящим умом,
легко смирилась с ним, будучи благодарной за те крохи внимания, которые ей
доставались. Когда Аннунсиата оказывалась поблизости, девочка боязливо
краснела, но испытывала подлинное удовольствие. Это раздражало Кэти, но
научить Элизабет ненавидеть Аннунсиату оказалось невозможным.
- Как ваше плечо? - спросил Ральф, когда они с Аннунсиатой остались
вдвоем. Он стоял у камина, опираясь на него здоровой рукой, поэтому
Аннунсиате пришлось подойти поближе, чтобы видеть его лицо. Аннунсиата
встала так, чтобы свет, падающий от окна, освещал ее волосы. Локоны ее
прически поддерживали четыре розовых бутона, которые Кит прислал Аннунсиате,
пока она одевалась. Девушка решила, что цветы будут отличным дополнением
туалета.
- Все время ноет, - ответила она на вопрос Ральфа. - И довольно
сильно - там такая противная рана. Как хорошо, что сейчас никто не носит
декольтированные платья, - добавила она, - такой шрам было бы видно даже
через кружево.
Ральф рассмеялся.
- О, как вы тщеславны, кузина! Могу поклясться, вы охотно вытерпели бы
вдвое сильную боль, только бы ваша кожа не пострадала! Признайтесь, ведь
самая сильная боль для вас лучше, чем самый маленький шрам на лице?
Аннунсиата нахмурилась.