"Синтия Хэррод-Иглз. Концерт для скрипки со смертью" - читать интересную книгу автора

сдобренная солью слез. Знание того, что она терпеть не может готовить,
создавало у него чувство вины за то, что он мог испытывать какое-то
удовольствие от еды.
Когда они только поженились, Слайдер много занимался готовкой в их
крошечной комнате в Холланд-Парке. Ему нравилось готовить новые блюда, и
часто они вместе хохотали над результатами. Он с сомнением покопался в
воспоминаниях. Казалось невозможным, что нынешняя Айрин, к которой он сейчас
направлялся, была той же Айрин, которая когда-то сидела, скрестив ноги
по-турецки, на полу их комнатки и ела чили со свининой прямо из кастрюльки
столовой ложкой. Теперь ей не нравилось, чтобы он готовил - она считала, что
это не по-мужски. Фактически ей не нравилось даже, когда он просто входил на
кухню. Если он позволял себе так много, как приготовление чашки чая, она
сопровождала его по всей кухне с тряпкой в руках и поджатыми губами, вытирая
за ним воображаемые брызги.
Когда он наконец добрался домой, оказалось, что все усилия были
тщетными - Айрин дома не было. Она ушла поиграть в бридж с Харперами и Эрни
Нюманом, о чем, с трудом подумал Слайдер, ему следовало бы знать, ибо она
говорила ему об этом на прошлой неделе, желая, чтобы он пошел с ней. Он
сказал, что скорее это надо ей, а не ему, и она опасно режущим голосом
осведомилась, почему это, и он ответил, что Ньюман - невыносимое, чванливое
и напыщенное ничтожество, высокомерный прыщавый хрен, страдающий запором.
Айрин сжала губы и заявила, что ему, Слайдеру, нет никакой нужды совать туда
свой нос и чтобы он уяснил, что сейчас разговаривает не с кем-то из своих
бывших одноклассников, и если бы он проводил меньше времени с этими
дружками, а побольше с порядочными людьми, то был бы способен поддержать
цивилизованный разговор хотя бы раз за все время.
Затем был скандал, закончившийся жалобами Айрин на то, что они больше
никуда не ходят вместе, что было более или менее правдой, и не только из-за
его работы, а потому, что каждому из них больше не хотелось делать что-то
вместе. Ему нравилось есть вне дома, что она считала просто лишней тратой
денег. А ей нравилось играть в бридж, о боже мой!
На самом деле он был уверен в том, что она не любит бридж, что она
рассматривает игру только как билет на вход в то общество, к которому, по ее
мнению, они должны были принадлежать. Комиссар и его жена играли в бридж.
Конечно, он не сказал ей об этом, когда она пилила его, чтобы он научился
играть. Он только сказал, что не любит карточных игр, на что она ответила,
что он вообще ничего не любит, и ему было тяжело что-либо возразить на это в
тот момент. Все его заботы и интересы, казалось, относились к работе, он
засыпал уже через десять минут после того, как садился у телевизора. И уже
несколько лет минуло с тех пор, как он мог не ложиться, пока не закончится
фильм. Он становился скучным старым стертым медным фартингом.
Само собой, он таким не родился. Раньше у него было множество
интересов: хорошая еда и доброе вино, старинные автомобили, садоводство,
прогулки по сельской местности и посещение старинных усадеб и зданий -
архитектура всегда привлекала его, и он привык делать наброски, довольно
тщательные и хорошие, - но для всего этого в его жизни, казалось, больше не
оставалось места. Не времени, а каким-то образом именно места, когда жена,
дети, дом и работа с каждым годом все больше облепляли его подобно мокрому
рису - липкому, влажному и тяжелому - и отделяли от него все остальное.
Никаких синяков сегодня вечером, значит. Но и никакого спокойствия -