"Синтия Хэррод-Иглз. Концерт для скрипки со смертью" - читать интересную книгу автора

- Послушайте, - нахмурилась она, - я хочу помочь вам, само собой, но
мне надо еще переодеться и разогреться, а я еле успеваю. Но я играю только в
первой пьесе - можете подождать? Или прийти чуть попозже? Я закончу где-то в
четверть девятого, а потом буду свободна и смогу говорить с вами так долго,
как вам захочется.
Так долго, как вам захочется. Она опять посмотрела на него, снизу
вверх, прямо ему в глаза. Такая ее прямота, подумал он, очень беспокоит. Это
было по-детски, хоть ничего детского в ней не было. Это было нечто выходящее
за рамки его обычного опыта и заставляло испытывать чувство незащищенности и
потери душевного равновесия - будто она была из другой плоти или из
параллельной вселенной, где, несмотря на внешнее сходство, законы физики
были до беспокойства другими.
- Я подожду, - сказал он. - Может быть, позже я смогу пригласить вас на
ужин? - добавил он, вновь слыша свой голос как бы со стороны. Что это, во
имя Божье, что он делает?!
- О, это было бы привлекательно, - тепло ответила она. - Слушайте, я
уже должна бежать. Почему бы вам не пойти в зал и не послушать? Зал вон за
той дверью.
- Разве мне не нужен билет?
- Нет, народу много не будет, и никто никогда не проверяет билеты.
Просто проскользните туда и садитесь где-нибудь сбоку, а к концу первой
пьесы возвращайтесь сюда, и я вас тут встречу, когда опять переоденусь.
Переодевалась она, как оказалось, быстро, и уже в половине девятого они
сидели в итальянском ресторане неподалеку. Скатерти и салфетки здесь были
бледно-розового цвета, повсюду были расставлены большие комнатные пальмы в
кадках, одна из которых любезно укрыла их от взглядов других посетителей,
когда они уселись друг против друга за угловым столиком. Она передвинула
небольшую настольную лампу с середины к краю столика, чтобы очистить место
между ними, оперлась о стол локтями и стала ждать вопросов.
Сидя так близко от нее, он опять задумался о ее возрасте. Ясно, что она
была постарше Анн-Мари: вокруг глаз уже были морщинки, и на лице читался
опыт, и все же, поскольку она не пользовалась макияжем для маскировки этого,
она выглядела молодо; ну, ладно, может быть, не молодо, но женщиной без
возраста. Это затрудняло его, и он задал себе вопрос - почему? Но все, что
мог придумать в ответ, было то, что если бы она попросила его рассказать о
себе, он ощутил бы, что обязан рассказать правду - настоящую правду, в
противоположность общественной полуправде. И еще эта ее близость заставляла
его чувствовать, что между ними нет никакого барьера и что прикосновение к
ней, которого он начинал очень хотеть, было не только возможно, но
неизбежно.
Лучше бы ему оставить это направление мыслей. Он постарался взять себя
в руки.
- Я полагаю, надо с чего-то начинать. Известен ли вам кто-либо, кто мог
иметь причины желать смерти вашей подруге Анн-Мари?
- Я уже думала об этом, конечно, и я, честно, не знаю таких. В самом
деле, я не могу себе представить, почему кто-то когда-то захотел бы убить
кого-то. Смерть настолько потрясает, не правда ли? А убийство - вдвойне.
- Самоубийство вы посчитали бы менее удивительным?
- О да, - сразу ответила она. - Не потому, что у меня есть какие-то
причины думать, что она собиралась совершить его, просто каждый всегда может