"Синтия Хэррод-Иглз. Концерт для скрипки со смертью" - читать интересную книгу автора

такой степени, что желание было подавлено и он уже не мог больше думать о
каких-либо хороших и достаточных причинах делать то, что он уже делал.
И, тем не менее, он продолжал следовать за ней почти автоматически,
удерживаясь в двух корпусах от хвостовых огней ее "Альфы Джи-Ти", повторяя
ее правые и левые повороты как жеребенок, следующий за кобылой, потому что
сделать что-то другое могло толкнуть его к принятию того решения, которое он
уже не был способен выполнить.
Наконец они остановились, припарковались и вылезли из машин. Пустые
извинения сами собой складывались в его мозгу, и, если бы она заговорила с
ним или хотя бы взглянула на него, он скорее бы промямлил бы их и сбежал. Но
она уже держала наготове ключи от своей квартиры, открыла дверь и вошла не
оглядываясь, оставив ее открытой для него, так что он просто последовал за
ней, как будто момент для принятия окончательного решения еще не пришел.
Уже потом он поражался, как много из его душевного состояния она
угадала и как много сделала, чтобы облегчить ему путь. Она ждала его в
холле, не включая света и не сняв жакета. Она только опустила свои сумки на
пол и, когда он вошел в полутемный проход, просунула руки под его пальто,
обняла его и подняла к нему лицо для поцелуя.
Слайдер с дрожью распался на мелкие кусочки. Никаких вопросов, которые
надо задавать, и никаких вопросов, на которые надо отвечать. Он прижимал к
себе эту мягкую женственность и ненасытно целовал ее, и ее рот и язык вели
его с верностью хорошо знакомого партнера по танцам. Она повела бедрами, и
он ощутил свою эрекцию, как камень, между ними и почувствовал отдаленную и
смешную гордость. Наконец она прервала поцелуй, но только для того, чтобы
потянуть его к спальне, которая была тускло освещена мерцающим светом
уличного фонаря - как раз достаточным, чтобы видеть, но не слишком ярким.
Там была кровать, большая двуспальная кровать, покрытая покрывалом. Она
обошла ее и села на дальний край спиной к нему, начав снимать одежду
выверенными движениями. Значит, они и в самом деле собирались сделать это, в
изумлении завопила часть его мозга. Он был рад тому, что она предоставила
ему раздеться самому. Разум его был в таком состоянии, что он уже не был
уверен ни в том, что он делает, ни в том, что он может уйти от этого без
неуклюжей глупости. К моменту, когда на нем остались только трусы, она уже
разделась и грациозно скользнула под простыни, спокойно глядя на него с
подушки. Он усилием воли загнал на место желудок и снял трусы. Воздух в
комнате холодил ему кожу, но его эрекция была столь велика и горяча, что он
глупо подумал, что может нагреть комнату вроде иммерсионного нагревателя.
Что за смешная мысль, одернул он себя, но, наверное, успел улыбнуться,
потому что она улыбнулась ему в ответ и откинула для него простыню.
После всех его страхов все было до прекрасного просто. Он улегся рядом
с ней, чувствуя все ее теплое и нежное тело; и прежде чем он успел начать
думать, чего она может ожидать от него в качестве прелюдии, она потянула его
на себя и в себя так легко, что он вздохнул с облегчением, как будто наконец
попал в свой настоящий дом. Быть в ней было и странно, и, одновременно,
почему-то так знакомо, в таком пронизывающем и блаженном сочетании, что он
понимал, что это не может длиться долго. Но дело было не в этом - потом у
них будет еще время для всего. Он прижался губами к ее губам, и когда они
соединились, он почувствовал, как она выгнулась и, приподнимаясь, прильнула
к нему еще теснее, и это и было оно. Он благодарно дал себе волю и наполнил
ее так, как будто сохранял себя всю жизнь для этого момента.