"Брет Гарт. Гэбриель Конрой" - читать интересную книгу автора

Доктор уже давно тосковал по достойной аудитории, перед которой мог бы
блеснуть своим скептическим взглядом на жизнь.
- Хлам! - сказал он небрежно. - Останься бедняга жив, быть может,
коллекции и пригодились бы ему, дали бы повод потщеславиться. А так я не
вижу в них ничего, о чем стоило бы сожалеть.
Тон этих замечаний напомнил Филипу безапелляционный тон самого доктора
Деварджеса, и он сумрачно усмехнулся. Когда всадники подъехали поближе,
они увидели, что и природа усвоила циническую точку зрения по обсуждаемому
вопросу. Металлический ящик едва виднелся из-под снега, ветер далеко
разметал листки рукописи, и теперь едва ли кто смог бы догадаться, что
раскиданные камни были когда-то сложены в правильную пирамиду.



9. СЛЕДЫ ИСЧЕЗЛИ НАВСЕГДА


Палящее майское солнце уже разогрело глинобитные стены Сан-Рамонского
_пресидио_ [укрепленные пункты с гарнизонами, учрежденные испанскими
колонизаторами в XVIII столетии для подавления местного индейского
населения; после американо-мексиканской войны и захвата Калифорнии
американцами в 1848 году пресидио утратили свое военное и административное
значение], зажгло ярким пламенем красную черепицу на крыше, накалило
задний двор и заставило мулов и _вакеро_ из только что прибывшего каравана
отступить в тень длинной балюстрады, когда секретарь почтительно
потревожил команданте [командующий гарнизоном (исп.)], вкушавшего в
низенькой отгороженной комнатке рядом с караульным помещением свою обычную
сиесту. За все тридцать лет это был первый случай, чтобы команданте
потревожили в часы дневного отдыха. "Язычники!" - было первой его мыслью,
и рука потянулась к верному толедскому клинку. Но, увы, как раз сегодня
повар забрал на кухню толедский клинок, чтобы переворачивать тортильяс
[маисовые лепешки], и дон Хуан Сальватьерра удовольствовался тем, что
строго спросил секретаря, что случилось.
- Сеньорита... американка... хочет видеть вас немедленно.
Дон Хуан снял черный фуляр, которым он имел обыкновение повязывать свою
седую голову, и принял сидячее положение. Но не успел он полностью
перевоплотиться в официальное лицо, как дверь медленно отворилась и в
комнату вошла молоденькая девушка.
На девушке было грубое поношенное платье с чужого плеча: ее кроткие
глаза запали, а длинные ресницы были влажны от слез; печаль выбелила ей
щеки и проглядывала в горькой складке совсем юных губ, но при всем том
девушка была так хороша, так по-детски невинна, так беспомощна, что
команданте сперва вытянулся перед ней во весь свой рост, а потом склонился
в глубоком поклоне, почти что коснувшись рукою пола.
Как видно, благоприятное впечатление было взаимным. Увидав долговязого
старика с благородной осанкой и сразу приметив серьезные, добрые глаза
команданте, освещавшие верхнюю половину его лица (в нижней господствовали
черные с проседью усы), юная посетительница преодолела свою робость,
всплеснула руками, с плачем кинулась вперед и упала на колени у его ног.
Команданте попытался было ласково поднять ее, но девушка осталась