"Александр Харитановский. Человек с Железным оленем " - читать интересную книгу автора

высокого цилиндрического постамента, кто его нарядил в это нелепое одеяние.
"Царя Петра куда сообразительнее одели, - вспомнил Травин памятник
Петру Первому на берегу Северной Двины. - В крепких ботфортах, в шляпе, в
теплом мундире".
Дом с колоннами - бывшая губернаторская резиденция. Сейчас в нем
помещался исполком краевого Совета.
В исполкоме путешествием Травина заинтересовались. И не только
заинтересовались - оказали и необходимое содействие. Впрочем, это
традиционная черта города поморов - встречать и провожать полярных
следопытов. Если бы он стольких встретил, скольких проводил в арктические
льды...
Велосипедиста снабдили легкой и вместе с тем очень теплой меховой
одеждой, выдали новую карту, пополнили запас шоколада. Самое ценное -
подарили винчестер. Люди не оставались безучастными к походу. И в этой
дружеской поддержке Травин черпал уверенность, столь необходимую перед
свершением всякого серьезного и опасного дела...
На Печору велосипедист добрался за три недели. От Архангельска ехать
сравнительно просто - по почтовой дороге, которую по старой памяти еще
называли Столичной: болотистые места замощены бревнами, мосты, насыпи; через
леса, в которых лиственница перемежается с сосновыми борами, ельником,
проложена просека, сбоку телеграфная линия.
Часто попадались большие села, плотно застроенные высокими домами, с
непременной площадью в центре и с пашнями за околицей.
...За Мезенью тоненькая ниточка дороги то и дело прерывалась разливами
речек и ручьев, заторами льдин, взломанных напором ключей. Все мельче и реже
селения, все дремучее лес.
Пройдя низины, просека стала подниматься: начались отроги Тиманского
хребта - водораздела бассейнов Мезени и Печоры. Приходилось часто слезать с
велосипеда, обходить обрывы, взбираясь по крутым подъемам.
В одном распадке Травин набрел на заимку. На берегу озера, окруженного
мшистым ельником, стояло несколько строений. Двухэтажный дом, срубленный из
толстых бревен, с высоким крыльцом, украшен флюгером, резным карнизом и
наличниками на окнах.
Хозяин, краснолицый крупный старик, принял приветливо.
- Гляжу и думаю: что за чудо-юдо о двух колесах? - говорил он, дивясь
на машину. - Тонка, а сколько несет!
Изба просторная, чистая, опоясанная деревянными лавками; а в углу
огромная печка, над дверью полати. Первые вопросы, как обычно, о дорогах.
- Ты, парень, в самую точку попал. Я ведь из бывших почтальонов. От
Мезени до самой Цильмы круглый год через Тиман гонял. Зимой, конечно, легче,
зато летом лошадь по пузо вязнет, комары, мошка. А перевалы! Шестнадцать
ведь гор на пути. Влезешь наверх, а там опять болото. Неделю назад ехал -
гатили, а тут сызнова топь - засосало, значит, бревна-то. Дорогу эту еще
перед японской войной строили. Подрядчик - такой фармазон: станционные
домики, как игрушки, понаставил, чтобы начальнические глаза радовались, а
дорога - одна видимость.
Хозяйка в кокошнике и длинной широкой юбке подала резную деревянную
чашку, полную кедровых орешков.
Пощелкайте, меледу, - сказала кланяясь.
Значит, на Тихий океан стремишься, - опять начал старик. - Вояж