"Джон Харви. Грубая обработка" - читать интересную книгу автора

туфель на высоком каблуке. Иными словами - это машина женщины.
- Почему?
- Во-первых, туфли. И потом, сразу видно, что это вторая машина в доме,
машина для женщины. Какой мужчина будет ездить на таком драндулете?
Какое-то время они молча смотрели на гараж.
- Не нравится мне это, - наконец заявил Грайс.
- Список того, что тебе нравится, уместился бы на пачке сигарет, и еще
оставалось бы место для надписи о вреде курения.
- Мне не нравится этот автомобиль.
- Так что, бросаем это дело?
- Прежде всего я хочу убраться с этого чертового холода в местечко
потеплее.
- Тогда пошли. - Грабянский сделал несколько шагов по направлению к
дому.
- Машина... - снова начал Грайс.
- Что ты имеешь в виду? Если мы решили, что это женская машина, значит,
в доме женщина. Так, что ли?
- Ну да.
Грабянский покачал головой: вместо того чтобы сидеть у телевизора и
глазеть на "мыльные оперы", Грайсу следовало бы получить хоть какое-нибудь
образование. Вечерние курсы по философии, логике. Это пошло бы ему на
пользу.
- Что она там делает, в темноте? - спросил Грабянский.
- Не знаю. Может, спит.
- Слишком рано.
- А вдруг у нее болит голова?
- Ты, случайно, не ее врач?
Они не могли оставаться здесь вечно: по другую сторону высоких
подстриженных кустов вдоль всей широкой улицы ярко горели фонари.
- Ты думаешь, стоит все же попробовать? - Грайс снова переступил с ноги
на ногу.
- Да, - уверенно ответил Грабянский. - Мы сделаем это.
Они осторожно двинулись по траве вдоль посыпанной гравием дорожки и,
когда подошли к задней части здания, то оба сразу же обратили внимание на
красный ящик сигнальной системы, висевший высоко на стене.
Мария Рой лежала в ванной, погрузившись в воду так, что ее груди
плавали в ароматизированной пене. В бледном свете ночника они мягко
блестели, словно атласные. Темные соски отвердели. Она стала думать о
Гарольде. Это не помогло. Легким движением кончика пальца она потерла сосок
и улыбнулась, почувствовав, как он снова начинает твердеть. Что это за
супружеская жизнь, когда все одиннадцать лет брака постель - единственное
место, где занимаешься любовью? И то не часто!
- Ничего, мои маленькие грустные мешочки печали, - обратилась она нежно
к своим грудям, - кто-то любит и вас. Где-нибудь.
Сев так, что вода с пеной забурлила вокруг ее плеч, она любовно сжала
их в последний раз.
- Смотри, свет, - прошептал Грабянский.
- Где?
- Там. Видишь? У края шторы.
- Это, наверное, отражение в ленточных жалюзи.