"В.Гауф. Александрийский шейх Али-Бану и его невольники (сказка)" - читать интересную книгу автора

кальян, неподалеку собралось несколько юношей; они глядели на него и смеялись.
- Поистине шейх Али-Бану глупец, - сказал один из них, - Мне бы его
сокровища, я распорядился бы ими иначе. Что ни день, шло бы у меня веселье и
роскошество. В обширных хоромах пировали бы друзья, и радость и смех оглашали
бы эти унылые своды.
- Да, оно бы не плохо, - возразил другой, - да только с многочисленными
друзьями, пожалуй, быстро проживешь все имение, будь оно хоть столь же
несметно, как у султана, да благословит его пророк. Довелось бы мне сидеть
вечерком здесь под пальмами, на этой красивой террасе, я
приказал бы рабам петь и играть, я позвал бы танцовщиков, и они бы
плясали, и прыгали, и проделывали всякие замысловатые штуки. А я важно
покуривал бы кальян, смаковал вкусный шербет и наслаждался всем, словно король
Багдада.
- Шейх, - молвил третий юноша, бывший писцом, - шейх, как говорят, человек
ученый и мудрый, да и правда, его толкование Корана свидетельствует о его
начитанности и глубоком знании всех поэтов и мудрых писаний. Но разве жизнь,
которую он ведет, подобает разумному мужу? Вот стоит невольник с целой охапкой
свитков; я отдал бы свою праздничную одежду за возможность прочитать хоть один
из них, ведь все они, конечно, большая редкость. А он! Он сидит и курит, а до
книг ему и дела нет. Будь я шейхом Али-Бану, невольник читал бы мне до хрипоты
или до наступления ночи. Но и тогда он должен был бы мне читать, пока я не
засну.
- Ишь ты! Нечего сказать, вы знаете, как устроить приятную жизнь, -
засмеялся четвертый. - Есть и пить, петь и плясать, читать изречения и слушать
стихи жалких поэтов! Нет, я бы устроил свою жизнь совершенно иначе. У него
прекрасные кони и верблюды и куча денег. На его месте я пустился бы в путь и
ехал бы, ехал до края света, до самой Московии, до франкской земли. Чтобы
поглядеть на чудеса света, я не побоялся бы самой дальней дороги. Вот как бы я
поступил, будь я на его месте.
- Юность - прекрасная пора, в этом возрасте все радует, - молвил
невзрачный с виду старик, стоявший неподалеку и слышавший их речи. - Но
позвольте мне сказать, что юность неразумна и болтает зря, сама того не
понимая.
- Что вы хотите сказать, старичок? - с удивлением спросили юноши. - Уж не
нас ли вы имеете в виду? Какое вам дело, порицаем мы образ жизни шейха или
нет?
- Если один человек знает что-либо лучше другого, пусть он исправит его
заблуждение, так повелел пророк, - возразил старик. - Правда, небо
благословило шейха богатством, у него есть все, чего пожелает душа; но хмур и
печален он не без причины. Вы полагаете, он всегда был таким? Нет, я видел его
пятнадцать лет тому назад; тогда он был весел и бодр, как газель, жил радостно
и наслаждался жизнью. В ту пору у него был сын, радость его очей, красивый и
образованный; и всякий, кто его видел и слышал, завидовал шейху, владевшему
таким сокровищем, - сыну шел всего десятый год, а учен он был как другой и в
восемнадцать вряд ли будет.
- И он умер? Бедный шейх! - воскликнул молодой писец.
- Для шейха было бы утешением узнать, что сын его вернулся в отчий дом, в
обитель пророка, где ему жилось бы лучше, чем здесь, в Александрии. Но то, что
пережил он, гораздо хуже. В те дни франки, как голодные волки, напали на нашу
землю и начали с нами войну. Они покорили Александрию и отсюда совершали