"Герхарт Гауптман. Атлантида (роман)" - читать интересную книгу автора

которого я только что чуть ли не облобызал при встрече. О белокуром
тевтонце, сверхлюбезном, вызывающем с первого взгляда доверие капитане фон
Кесселе, этом красивом, хоть и чересчур упитанном мужчине, который здесь наш
царь и бог. И, наконец, я размышляю о собственном непрекращающемся смехе и
признаюсь себе, что лишь в редчайших случаях смех бывает умен".
Еще какое-то время длились такого рода переговоры Фридриха с
собственной персоной, причем в свете горчайшей иронии выступила даже и та
страсть, которая подвигнула его на путешествие. Он и взаправду совсем
лишился собственной воли, и в его нынешнем состоянии, когда, сидя в этой
клетушке, он покачивался на высокой океанской волне, ему как бы слышались
безжалостные упреки в неумении управлять собственной судьбой и в полнейшем
бессилии.
Когда Фридрих вновь появился на палубе, там было довольно людно.
Больные или отдыхающие пассажиры лежали в шезлонгах, прикрепленных к стенам
кают. Стюарды предлагали прохладительные напитки. Было довольно любопытно
глядеть, как они балансировали, держа поднос с шестью, а то и с восемью
бокалами, до краев наполненными лимонадом, и ловко передвигались по
раскачивающейся палубе. Фридрих тщетно искал глазами Хальштрема и его дочь.
Измеряя со всей осторожностью шагами палубу, он заметил привлекательную
англичанку, которую впервые увидел в читальном зале саутгемптонской
гостиницы. Обложив себя одеялами и меховым покрывалом, она примостилась в
заветрии вблизи излучавшей тепло трубы. Даму окружал своим вниманием
вертлявый молодой человек. Вдруг он вскочил с места и поздоровался с
Фридрихом. Тому, правда, показалось, что он никогда не слышал имени этого
бойкого молодого человека - он назвался Гансом Фюлленбергом, - но последний
напомнил, как они однажды встретились у общих знакомых. Он направлялся в
Пенсильванию, в какой-то район железных рудников близ Питсбурга.
- А вам, господин фон Каммахер, известно, что с нами на пароходе едет
малышка Хальштрем?
- Что за Хальштрем? - спросил Фридрих.
Ганс Фюлленберг был крайне удивлен, что Фридрих забыл, кто такая
малышка Хальштрем. Он ведь точно помнил, что видел фон Каммахера в
берлинском Доме актера, когда Хальштрем исполняла там свой знаменитый танец.
- Если вы этого не видели, господин фон Каммахер, то вы очень много
потеряли, - произнес молодой берлинский джентльмен. - Во-первых, когда
крошка Хальштрем вышла на сцену, на ней почти ничего не было, но то, что она
демонстрировала, было поистине превосходно. С этим были согласны все.
Сначала внесли большой искусственный цветок. Малютка подбежала к нему и
стала вдыхать его аромат, после того как долго искала этот цветок, закрыв
глаза, изгибаясь и как бы покачивая пчелиными крылышками, и пока его нюхала,
по-прежнему не открывала глаз. Но вдруг она их открыла и окаменела. На
цветке сидел огромный паук-крестовик. И она отпрянула назад, в самый дальний
угол. Если вначале чудилось, что она как пушинка парит над землей, то теперь
искусство, с каким она изобразила ужас, мгновенно прогнавший ее через всю
сцену, усилил призрачность ее существования.
Фридрид фон Каммахер видел, как девушка танцует свой страшный танец,
восемнадцать раз, а не только тогда, на утреннем спектакле в Доме актера. И
в то время как юный Фюлленберг выискивал эпитеты, один красочнее другого,
такие, как "сногсшибательный", "умопомрачительный", "уникальный" и тому
подобное, этот танец вновь вставал перед глазами Фридриха. Он видел, как под