"Герхарт Гауптман. Атлантида (роман)" - читать интересную книгу автора

Вильке отправился в Соединенные Штаты, чтобы погостить у брата,
живущего где-то в Новой Англии. Он ругал своих земляков, называл их
неблагодарными подлецами. Дома он был боязлив и подозрителен, даже по
отношению к врачу, когда явился к нему недавно с колотой раной на шее, а
здесь, качаясь с незнакомыми людьми на волнах океана, он стал словоохотлив и
доступен, как благовоспитанное дитя.
- И вас, господин доктор, они тоже славно отблагодарили, - сказал он
наконец на диалекте, растягивая гласные звуки, и выложил множество
неизвестных Фридриху случаев, когда за добро ему, врачу, платили
бессовестным наговором. Он сказал, что людишки из Плассенберга и его
окрестностей, где жил и практиковал Фридрих, недостойны того, чтобы жить
рядом с такими славными мужами, как он сам и господин доктор, настоящее
место которых там, в Стране Свободы, в Америке.
Вернувшись на прогулочную палубу, Фридрих встретил не кого-нибудь, а
самого господина фон Кесселя, белокурого капитана "Роланда". Тот остановил
пассажира и сказал ему несколько любезных слов.
Фридрих переодевался в каюте, но находиться там было нелегко, так как
качка тем временем усилилась. Свет в каюту проникал через иллюминатор с
толстым стеклом. Как только стена, в которой он находился, вздымалась, а
затем наклонялась, образуя некое подобие двускатной крыши, солнечный свет
падал с искромсанного неба через иллюминатор на стоящую на противоположной
стороне нижнюю койку красного дерева, и здесь, сидя на ее краю и наклонив
голову, чтобы не стукнуться о верхнюю койку, Фридрих судорожно пытался
удержаться и не проделать вместе с задней стеною отступательный маневр.
Благодаря своему местоположению каюта испытывала цикличность того движения,
которое именуется бортовой качкой, и Фридриху иногда казалось, что стена с
иллюминатором превратилась в потолок, который, в свою очередь, обернулся
правой боковой стеной, и что затем потолком стала стена с койкой, а
потолок - стеной с иллюминатором, тогда как та на самом деле, приняв почти
горизонтальное положение, подбиралась к его ногам, словно приглашая прыгнуть
на нее, при этом иллюминатор, конечно, полностью уходил под воду, отчего в
каюте было темно.
Не просто раздеваться и одеваться в помещении, которое подвергается
таким метаморфозам. И Фридриха немало удивляло, что с тех пор как час назад
он оставил эту каюту, она обрела способность к подобным перемещениям. Чтобы
достать из чемодана ботинки и брюки и сунуть затем в них ноги, нужно было
превратиться в гимнаста, так что он невольно рассмеялся. Различные
сопоставления стали приходить ему на ум, и это опять-таки вызвало смех, не
слишком, впрочем, задорный. Трудясь и кряхтя, он произнес примерно такую
речь, адресованную самому себе: "Здесь моя личность каждой своей частичкой
испытывает встряску. Как я ошибался, предполагая, что это уже происходило со
мною в последние два года. Я думал: "Тебя трясет твоя судьба". А тут
перетряхивают и мою судьбу, и меня самого. Я находил в себе трагическое
начало. И вот со всей своей трагедией болтаюсь в этом дребезжащем ящике и к
самому себе теряю уважение. Есть у меня такая привычка - размышлять обо всем
и ни о чем. Я размышляю, например, о том, что корабль сует свой нос в каждую
новую волну. Размышляю о смехе палубных пассажиров, которым, кажется, туго
приходится в жизни, и о том, что я облагодетельствовал этих бедняг, дав им
повод для потехи! О мерзавце Вильке, который там у нас дома женился на
горбунье портнихе, просадил все сбережения жены и терзал ее каждый день и