"Герхарт Гауптман. Атлантида (роман)" - читать интересную книгу автора

него было такое чувство, будто он сбросил с себя вериги.
Ощущение свободы и выздоровления усилилось, когда наверху его встретил
поток пропитанного солью ветра, вдохнувшего в душу освежающую струю. Мужчины
и женщины лежали в шезлонгах в достойном сожаления состоянии. Полнейшая
апатия была написана на их позеленевших лицах, и только по этим признакам
молодой врач понял, что "Роланд" отнюдь не скользит по волнам Атлантики, как
было до сих пор, а испытывает бортовую и килевую качку. К своему удивлению,
Фридрих понял, что морская болезнь, которой многие боятся, его не коснулась
ни в малейшей мере.
Он обогнул дамский зал и остановился под капитанским мостиком,
наслаждаясь благотворным дуновением соленого морского ветра. На твиндеке до
самой носовой части расположились палубные пассажиры. Судя по всему,
"Роланд" шел на всех парах, но, несмотря на это, с трудом достигал
предельной скорости. Ему мешала длинная череда волн, которые ветер швырял
навстречу судну. Над нижней палубой был оборудован еще один капитанский
мостик, вероятно, на случай бедствия, и в разгар пляски корабля Фридрих
испытал вдруг сильный соблазн: ему захотелось оказаться наверху, на этом
безлюдном мостике.
Он, разумеется, вызвал некоторую сенсацию, когда, спустившись мимо
палубных пассажиров, а затем взобравшись на капитанский мостик, вытянулся во
весь рост на этой овеваемой сильным ветром вершине, но сейчас это его не
волновало. Какая-то сила внезапно возбудила его, освежила и обновила, и уже
не верилось, что еще недавно его одолевала хандра, и он страдал от капризов
нервнобольной жены, и лечил кого-то в неком медвежьем углу. Никогда - так
казалось ему теперь - не изучал он бактериологии и уж тем более не терпел на
этой почве поражения. И никогда он не был по уши влюблен, как думалось ему
незадолго до этого дня.
Он смеялся, запрокинув голову, подставив лицо потоку сильного,
освежающего ветра, жадно вдыхая его сдобренное солью дуновение, и чувствовал
себя выздоровевшим.
В эту минуту снизу, с твиндека, до Фридриха донеслись раскаты дружного
хохота; в то же время что-то белое и огромное, взметнувшееся, как он успел
заметить, перед носом корабля, хлестнуло его по лицу с такой силой, что он
чуть не ослеп. А затем Фридрих осознал, что стоит на ветру промокший до
нитки и что с него стекает вода. На судно обрушилась первая волна. Только
что он открыл в себе молодечество как подлинную основу своего бытия, и вот
уже, дрожа и поеживаясь, он сползает под смех всех, кто это видит, по тем же
самым ступенькам железной лестницы вниз. На голове у него еще была серая
круглая шляпа, так называемое пралине, на плечах красовалось посаженное на
ватин пальто с атласной подкладкой, на руках - лайковые перчатки, а на
ногах - элегантные шевровые ботинки с пуговками. Все это было теперь
пропитано холодным просоленным раствором. Когда во время своего отнюдь не
героического отступления он пробирался, оставляя за собою мокрые следы, мимо
столпившихся палубных пассажиров, те корчились от смеха. Фридрих еще не
успел опомниться от случившегося, как вдруг он услышал голос: кто-то
обращался к нему, даже называя его по фамилии. Он не поверил своим глазам,
увидев перед собой одного из обитателей Гейшейера, который снискал себе
самую дурную репутацию из-за пьянства и разных бесчестных поступков.
- Это вы, Вильке?
- Так точно, господин доктор.