"Джеффри Хаусхолд. Одинокий волк " - читать интересную книгу автора

засветился синевой и золотом. Тихое голубое асфальтовое полотно дороги
выглядело водным каналом. Лишь поезда оживляли плоскую равнину, неслись по
ней, будто стремились домчаться до гор, пока не развиднеет-ся. Согласно
карте, в моем распоряжении были шоссе, река и железная дорога. Я выбрал
водный путь. Человеку, плывущему в лодке вниз по реке, не нужно отвечать на
вопросы и заполнять анкеты. Но и здесь моя внешность создавала непреодолимые
препятствия. В таком виде я не мог выступать покупателем лодки; если украду
и ее хватятся, меня гарантированно схватят в первой же деревне вниз по
течению.
Дальше по дороге на краю пшеничного поля стояла крестьянская двуколка.
Я опустился за ней на колени и стал наблюдать за прохожими. Народ уже
зашевелился: в поле показались несколько фермеров, на дороге - пешеходы. От
последних я и надеялся получить помощь, или, по крайней мере, придумать, как
себе помочь, из наблюдений за ними.
Появился рабочий, направлявшийся на одну из небольших фабрик, с ним я
был готов заговорить. У него было честное, доброе лицо, такие лица у
большинства простых людей. Никаких оснований получить от него помощь и
поддержку у меня не было. Прошла пара неясного характера путников. Они
показались людьми, на расположение которых можно было бы рассчитывать, но
лицами своими они были похожи на перепуганных кроликов. Потом вышли работать
на земле несколько крестьян. Мне только оставалось молиться, чтобы они не
зашли на мое поле. Похоже, прежде чем сдать меня в полицию, они устроили бы
на меня охоту: такой у них был вид. Вот идет бедолага, он что-то бормочет и
плачет: этот на какой-то момент заронил в меня надежду. Но несчастье так же
пугливо, как счастье; ни в коем случае не следует навязываться, когда есть
риск к чужим проблемам добавить еще собственные. Потом прошел еще один
фабричный, а за ним высокий сутулый мужчина с удочкой. Он прошел к реке и
стал удить вблизи того места, где я высадился на берег. У него был
меланхоличный интеллигентный вид с хорошей долей волевого характера, и я
решил разглядеть его поближе.
Отношение к государству как тягостной обузе имеет одно утешительное
последствие: этот взгляд на власти порождает такое изобилие морально
прокаженных, что, имея хоть каплю настойчивости, всякий из них быстро
сближается с себе подобным. Этот мусор нации, как грязная пена, сбивается в
негласные, безымянные и бесформенные тайные сообщества. Совсем не редкость,
когда клочки этих социальных отбросов приходят на помощь друг другу, и, уж
во всяком случае, они могут держаться вместе и хранить молчание. По моим
наблюдениям, именно на рассвете такой пария вылезает из своего убежища. Не
полное оскорблений начало дня, когда толпы людей тычут в него пальцами
презрения, и не вечер, когда все остальные могут отдыхать и веселиться, а
предрассветные часы, когда ничто не нарушает его покой, - вот настоящее
время этих людей. Это час отверженных, гонимых и презираемых, ибо нет в
подлунном мире человека, который бы не испытывал хотя бы тени надежды,
оказавшись на вольной природе перед самым восходом солнца. Тогда я ни о чем
подобном не думал. Эти мысли пришли мне в голову, когда я был наедине сам с
собой и писал эти строки. А привожу их как возможное истолкование своей
интуиции в выборе лица и того факта, что выбирать приходилось из большого
числа людей.
Не было видно ни единого укромного местечка дальше вдоль дороги, и
только этот крошечный уголок на берегу реки позволил мне остановиться на