"Джеффри Хаусхолд. Одинокий волк " - читать интересную книгу автора

всего этого удалось избежать. Должно быть, я был невидим. Наблюдая за тенью
деревьев, я научился пользоваться ею: она скрадывала и маскировала мою
фигуру; но все же были моменты, когда даже носорог не мог меня не заметить.
Здешняя охрана боевые свойства ружья учла совершенно определенно. Все
точки, откуда просматривались терраса и открытые лужайки сада, были
перекрыты; укрытого места для выстрела даже с самой дальней дистанции нигде
не найти. Открытых пространств, а их постоянно пересекали патрули, было
множество. Я выбрал из них самое узкое - аллейку футов пятидесяти шириной,
идущую через лес и упирающуюся в невысокий обрыв. С травянистого склона
холма над обрывом отлично видна терраса и дверь на нее. Расстояние, по моим
расчетам, - 550 ярдов.
Ночь я провел на тахте из соснового лапника, хорошо спрятанной под
материнским деревом, прикончил свои припасы еды и выспался без помех.
Незадолго до рассвета я спустился несколько футов ниже по обрыву и присел
под его навесом на какой-то жердочке, а нависающий край закрывал меня
сверху. Чахлый куст бузины, зацепившийся своими узловатыми корнями за
каменистый склон, служил достаточным прикрытием от глаз, смотрящих издалека
и снизу. В таком стесненном положении ружье было бесполезно, зато отсюда я
мог совершенно четко видеть великого человека, пожелай он выйти поиграть с
собакой, понюхать розы или жестикулировать, разговаривая с садовником.
В конце аллейки как раз над моей головой проходила тропинка, ведшая
вдоль опушки леса. Я засек время, когда на ней раздавались шаги, и выяснил,
что кто-то пересекал аллейку через каждые четырнадцать минут. Когда все это
мне стало ясно, я вышел из укрытия и пошел за человеком. Надо было узнать
его маршрут.
Это был молодой охранник прекрасного телосложения, сама преданность
выражалась всей его фигурой, но у меня сложилось впечатление, что он,
типичный городской житель, едва ли хоть раз выезжал на природу. Он мог бы
меня не заметить, окажись я у него прямо под ногами. Он чувствовал, что не
один, потому что поминутно оглядывался, рассматривал кусты, складки земли,
и, конечно же, свое беспокойство объяснял нервозностью или разыгравшимся
воображением. Он мне понравился, но вел я себя с ним безо всякого почтения;
это был крепкий юноша с таким полным, открытым лицом и хорошими инстинктами,
какие бывают у мальчика, которого стоит учить. Сияние его глаз, когда он
завалил своего первого тигра, было бы хорошим вознаграждением за месяц
усилий по избавлению его от наивных представлений.
Идя за ним следом, я прошагал весь маршрут дозора и вычислил, сколько
минут в определенном отрезке времени я мог занимать позицию в траве на
склоне холма, и наметил путь своего отхода. Когда, наконец, великий человек
вышел на террасу, мой юный друг уже прошел. В моем распоряжении было десять
минут. Я сразу же спустился к обрыву.
Удобно расположился и навел перекрестье прицела на вырез его пиджака.
Он стоял лицом ко мне и заводил ручные часы. Он так бы и не узнал, что это
так ударило его (то есть, если бы я был готов произвести выстрел). В этот
момент я почувствовал щекой движение воздуха. До этого я был спокоен как
камень. Я должен был учесть ветер. Не сомневаюсь, приверженцы великого
человека усмотрели в этом руку Всевышнего. Я пожалуй с ними соглашусь:
Провидение определенно проявляет особую заботу об одиноких и величественных
самцах. Всякий, кто брал на мушку особенно прекрасную голову, хорошо знает
это. Всевышний всегда был настоящим мужчиной.