"Джеффри Хаусхолд. Одинокий волк " - читать интересную книгу автора

Раздался крик. Потом я почувствовал, что лечу кувырком от сильнейшего
удара по затылку, а мой юный друг навел на меня револьвер. Он швырнул в меня
камнем, затем прыгнул на меня сам: мгновенное, инстинктивное действие,
осуществленное куда быстрее возни с кобурой. Мы уставились друг на друга.
Помнится, я бессвязно ему выговаривал, что объявился он на семь минут
раньше. Он смотрел на меня как на черта во плоти, с ужасом, с испугом - не
из страха предо мной, а от нежданного проявления порочности этого мира. - Я
вернулся назад, - сказал он. - Я все знал.
Все правильно. Мне не следовало бы выступать таким самодовольным
дураком, играть на нервах и чинить помехи исполнению его обязанностей,
следуя за ним по пятам. Он меня не слышал и не замечал, но оказался
достаточно бдительным, чтобы поменять темп передвижения.
Вместе со старшим офицером он сопроводил меня сначала в Его дом, потом
туда, о чем я уже написал. Допрашивали меня профессионалы. Задержавший меня
вышел из комнаты допроса после того, так он, наверное, подумал, как позорно
уронил мужское достоинство: его со страшной силой вырвало. Что касается
меня, то я был арестован. Собственно, арестом это я бы не назвал, поскольку
меня беспрестанно били. Мое тело чувствительно, а его послания моим мозгам
поступали непрерывно и без пауз. Но и тренировка сказывалась.
Я прошел довольно основательную для предвоенного времени спартанскую
закалку, принятую в высшем обществе Англии (или среднем классе, как теперь
стало модным называть аристократию, оставляя высшее общество для одних
ангелов), которая в повседневных обстоятельствах обычной жизни никакой
ценности не имеет, однако бывает полезна в относительно редких случаях,
требующих от человека особой выносливости. Был я также на праздновании Рио
Джавари, где прошел церемонию посвящения; это был единственный способ
уговорить амазонских индейцев научить меня умению легким напряжением мышц
останавливать кровотечение. И, по моему мнению, это было скорее неприятной
возней, нежели подтверждением возмужания. Церемония длилась всего один день
и ночь, тогда как в племени англичан она продолжается все десять лет
школьного обучения. У нас терзают не столько тело мальчика, сколько его
душу, и все пытки в конечном счете направлены на ломку духа человека. Я был
подготовлен вынести все это, не поставив себя в глупое положение. Вот все,
что могу сказать о своем аресте.
Думается, что признание для меня было значительно легче, чем для
настоящего убийцы: мне нечего и некого было выдавать - ни организации, ни
мотивов. Рассказом чего-нибудь интересного для них спасти я себя не мог. Я
не имел права на безотчетную выдумку, дабы не подвергать опасности случайных
людей. Поэтому я механически повторял правду безо всякой надежды, что мне
поверят.
Наконец кто-то узнал мое имя, и вся история профессионального
охотника-следопыта приобрела некоторую вероятность; но, считать это правдой
или нет, необходимость прикончить меня по-тихому для них стала еще более
настоятельной. Сделать это было совсем не трудно. Я признал, что пять ночей
провел под открытым небом и что никто не знает о моем местонахождении. Они
рассовали все мои бумаги и пожитки обратно по карманам, отвезли за пять миль
на север и инсценировали несчастный случай.
Когда я спустился со своей благословенной лиственницы и выяснил, что
ноги меня держат, я начал - подумать только! - соображать, что делать
дальше. Меня считают либо утонувшим в реке, либо беспомощно лежащим в