"Джеймс Хэвок. Мясная лавка в раю (английский андеграунд) " - читать интересную книгу автора

убежища от размахов маятника; четвертый же ведет в аркады, где душа
посвящается в секту содрогания, часы соблазняют в эмалевых бочках, память
карает в необитаемых петлях осквернение белого цветоложа.
Постылая погода поглощает порядки пещерного края, куда зовет меня мой
знакомый по крепдешиновому круизу, двуполый выкормыш волков со влажными
глазами цвета халцедона, чьи наслажденья - янтарь секса, животная девочка,
тирания. Утренние росы с копролитами спекают губы путешественников. Мудрые
вертела предрекают судьбу, внутриглоточную каббалу масляной краской по
озону, изображая странника, обвешанного мертвыми зверями на шнурах, ищущего
спасения в возбуждении, восторгах, ожерельи из женских бедер, лошадином
туземстве, коитусе лебедей.
Я вывожу обожествления из френологии кантарид, сердец-обличителей,
заточенных в кошенильном чистилище, где лишенные вещности духи вопят, умоляя
о сущности, шествуя в капюшонах на похороны похоти плоти. Сальные свечи, что
покрыты, как лаком, начинкой мечты, возжигают токсические видения, сильф
сломал хитин куколки на сходящихся просеках. Ковчеги, везущие партии кожи
сырым стражникам страны мрака, закачались от пьяного карго, мистические
мистрали приносят споры забытых пустынь, эпитафии фараонов. Дельфины-отребья
плывут сквозь меня, поглощая планктон и коронарных ежей. Расщепленный
кошмарной иерархией кашалота, арктический кровепровод идиотских пороков, что
тянется из обширных юрских раскукливаний, вспарывает пиратство под символом
сфинкса.
В сказочном царстве - пизда альбиносов-тарантулов; сатиры
прелюбодействуют в смрадных гротах, крылатые черви блеют, покуда единороги
сдирают руно с лобка ледяной королевы, испещренного вздувшимися от похоти
клещами. Сквозь зеленый ведьминский туман я вижу всех матерей и предателей,
превращенных в пепел на противнях преисподней, и вспоминаю брачную
скотобойню.
Рассвет разоблачается, свиваясь элегичными змеевиками, горизонт -
оттенка блюза тщеславия, демонографичный, рифленый колесами, что подняты во
имя расчленения осужденных. Крошечные людишки, сшитые из волос оцелота и
зерен граната, прыгают у сапог Изгнавшего Дьявола, восставший на злаки, уже
истощенные сочлененьем грехов, спаливших шелковые договоры, пакты,
заключенные со жнецами архангелами-кретинами. Супружеские залы загромождены
морской добычей, метеорным мусором, затхлыми потрохами гробов. Проституточьи
напевы в пульмонарных тонах, кувшины, полные пальцев детей и засохших
цветков дикой розы. Приколочена к перевернутому кресту за преступленье
концепции, голая бритая невеста понесла на волчьем бегу.
Вопли труда застывают в желе в богохульных хранилищах, странный жар,
расщепленная вульва блюет абисмальными соками. Гиганткий живот -
развороченный континент, столетия раздутого инцеста. Яремные вены вскрывают
ползущие снизу ножницы-руки, что кишат эктоплазменными паразитами, рвущими
дыры в оплывшем родильном мясе и бедерном жире под дождем из кровавых
сгустков, подобных герпесным дыням. Сиамский четырехног прет вперед на
шерстистом шланге, сросшись в переносице и промежности.
Разгневан этим тайным внутриматочным симфизисом, сей конспирацией, чья
цель - заклание свободы, чадород хватает два кривых близнячьих черепа и
дробит их об камень, после чего набрасывается на вилы. Убийство -
сексуальный плащ, натянутый на плечи точно так, как барракуды пожирают
головы коней, как опыляются гниющие завалы из свиных консервов. Гениталии