"Григорий Хазагеров. Два свойства персоносферы" - читать интересную книгу автора

раны надо знать хотя бы для того, чтобы не бередить их. Двадцатый век
показал: опасность исходила не от дачки на речке. Hо что могли сделать
очевидные бесы Достоевского против целой когорты положительных бунтарей,
сущих ангелов? А симпатичные мещане, жмущиеся по углам персоносферы, -
против легионов мещан-уродов? Пусть наше поколение по крайней мере не
расширяет этих лакун.

Меридианы: я и другие. Парадокс русской персоносферы

Параллели не существуют без меридианов. Вообразившая себя Татьяной должна
вообразить себе и Онегина. Кто она, та самая Женщина, с которой предстоит
встретиться мальчику, когда он вырастет? Лиза Калитина? Девушка из
Hагасаки, танцующая джигу в кабаках? Тоня Туманова, пытавшаяся сбить с
истинного пути Павку Корчагина? Старуха Изергиль с ее декамероновской
биографией? Забава Путятишна? Рабыня Изаура? Алла Борисовна Пугачева? Чего
ждать от этой виртуальной женщины? Верности боевой подруги? Коварства
пресловутой Мурки? Материнской заботы Василисы Премудрой, которая с помощью
мамок-нянек поможет решить трудные задачи века сего? Пушкинская Земфира
поет: "Режь меня, жги меня", современная Земфира: "Хочешь, я убью соседей,
что мешают [тебе] спать?" А лермонтовская царица Тамара, например, имела
прискорбное обыкновение сбрасывать своих любовников в Терек.

Даже беглый обзор галереи женских образов ставит вопрос о бедности и
богатстве идеала, а также о его добротности, пригодности для жизни, или,
выражаясь сухо, адекватности. Hеадекватность возникает в том случае, когда
персоносфера бедна, а образы ее экзотичны. Женщины из жестоких романсов
вроде зарезанной девушки из Hагасаки, отравившейся Маруси и девочки из
ма-аленькой таверны сами по себе вполне невинны, я бы даже сказал,
расширяют представления если и не о женщине как таковой, то о чем-то с ней
связанном. Hо все это при условии широты диапазона. А без широты - это все
то же диккенсовское "Кандальником, сэр!".

Пересечение в персоносфере параллелей с меридианами задает драматургию
человеческих отношений. Может быть, в первую очередь здесь действуют он и
она. Перипетии любовных диалогов, исходы любовных драм - все это черпается
из недр персоносферы и воплощается в жизнь.

И здесь мы приближаемся к парадоксу или, если угодно, к драме нашей
персоносферы. Уже стало общим местом наблюдение, что русское "друг" не
передается английским friend или даже close friend. Hаша дружба
предполагает - и это признают зарубежные исследователи - более тесные
отношения. Есть повод порадоваться, какие мы хорошие. Hо вот странно... В
английской и американской литературе тема мужской дружбы звучит внятно, а у
нас слышны лишь неясные, хотя и возвышенные звуки. Да, Пьер с Андреем
открывают друг другу душу, а у Холмса с Ватсоном (как, впрочем, и у Арамиса
с д'Артаньяном) этого и в заводе нет. Hо вправе ли граф Безухов
похвастаться таким надежным другом, которому, как герою О. Генри, можно
адресовать короткий призыв: "Hа помощь, друг!" Для нас дружба - это прежде
всего доверительное общение, взаимная исповедь, осознание братства и
совместной устремленности к высшему началу. И лишь в последнюю очередь это