"Светлана Хазагерова "Все писатели хорошие, а Толстой хамм. Потому что графф"" - читать интересную книгу автора

это делается, позволяют предположить, что писатель молод и писателем стал
по ошибке, вопреки очевидному отсутствию языкового чутья и поразительно
простодушному представлению о культуре. Можно было бы, наверное,
посоветовать Логинову подумать над тем, почему Толстой сразу же был
замечен русской "артистической" критикой - Дружининым, Боткиным,
Анненковым, что, на худой конец, нашла в нем даже "реальная" критика в
лице Чернышевского, что увидел в "Войне и мире" автор "Русских ночей" В.Ф.
Одоевский. Hо нужно ли все это человеку с такими своеобразными понятиями о
романтизме и реализме, о форме и содержании, о типическом, о таком в
высокой степени присущем именно Толстому-художнику приеме, как
остраннение, и еще много о чем? В частности, об орфографии и пунктуации,
но это уже придирки: напишешь и "по-раздельности", изобретешь и глагол
"перечитался" (прочитал излишне много), когда так спешишь поведать миру,
как оскоромился сиятельный граф.

"Сечение", как известно из той же русской классики, бывает "с
рассмотрением"
и "без рассмотрения". Бросим самый беглый взгляд на отдельные положения
логиновского опуса.
Какой злой гений внушил Логинову такие странные представления о
читательском восприятии, да еще и так своеобразно сформулированные: ":
человек сохраняет в кратковременной памяти последнее из _значащих_ слов,
встретившихся в тексте, и соотносит его с ближайшим местоимением, если оно
совпадает по грамматической форме"? Что подразумевает наш критик под
значащим словом?
Hадо ли понимать так, что бывают слова _незначащие_? Сбили ли его с
толку смутные школьные воспоминания о "полнозначных" и "неполнозначных"
частях речи? Очевидно, автор статьи хотел сказать, что местоимение 3-его
лица (_он, она, оно, они_) обычно заменяет ближайшее к нему предшествующее
существительное в форме того же рода и числа и что эта возможность
соотнесения местоимения с разными словами в предшествующем тексте _может_
служить источником неясности или двусмысленности. Следовало бы, правда,
добавить, как это делается во всех справочных пособиях по литературной
правке, что эта связь местоимения с существительным определяется _не
только формальным порядком слов, но и смыслом, контекстом_. Пора, видимо,
во всех пособиях писать еще и _здравым смыслом носителя языка_. Голова
нормального читателя устроена чуть более сложно, чем думает об этом
писатель Логинов.
Поэтому, когда читатель встречает в "Гробовщике": "_Купчиха Трюхина
скончалась в эту самую ночь, и нарочный от ее приказчика прискакал к
Адрияну верхом с этим известием. Гробовщик дал ему за то гривенник на
водку:_", он не сканирует текст слово за словом, а опирается на контекст и
прекрасно понимает, что пресловутый гривенник не достался ни известию, ни
даже приказчику. А вот отрывок из дневниковой записи Пушкина: "_В конце
прошлого года свояченица моя ездила в моей карете поздравлять великую
княгиню. Ее лакей повздорил со швейцаром. Комендант Мартынов посадил его
на обвахту, и Екатерина Hиколаевна принуждена была без шубы ждать 4 часа
на подъезде_".
Если следовать "логике" нашего сердитого критика, решительно непонятно,
кому принадлежал лакей и кого наказал зловредный Мартынов. Вот и