"Дитер Хэгерманн. Карл Великий " - читать интересную книгу автора

Собственно, политическому завоеванию территорий на левом берегу Рейна в IV и
V столетиях предшествовало постепенное "просачивание" франков и других
германских племен с территорий на нижнем Рейне и к востоку от них вначале
как наемников, а затем как поселенцев в северогалльские провинции. Это
привело к своего рода "декультурализации" данного пространства, в то время
как прежде всего по ту сторону Сены и Луары романская аристократия церкви и
администрации внедряла и распространяла среди Меровингов на франкских
территориях позднеантичные образование и жизнеустройство, а также принципы
управления и городской культуры.
Характерным представителем этого слоя можно считать епископа Григория
Турского, "Десять исторических книг" которого, несмотря на дополнительные
археологические свидетельства, в основном дают представление о порядках в
V-VI столетиях, отражающих проникнутую сенаторским сознанием историю
галльского пространства" (Ганс Губерт Антон).
На основе этого как бы вытянутого во времени, хотя и рыхлого, фундамента
остатков позднеантичного образования проводится мысль об эпохе Карла
Великого и Людовика Благочестивого, представляющая в духе Каролингского
Возрождения попытку уже по истечении VIII столетия снова обрести античную
форму и содержание. Этот ренессанс, а также пересекающиеся равнонаправленные
устремления в духе императора Оттона и династии Гогенштауфенов поначалу в
контексте спасительно-исторических ожиданий обострили историческое сознание
и культурные стандарты, когда их носителем начиная с позднеантичного периода
выступила церковь. На значительную часть духовного "наследия" могут
претендовать монастыри. Поэтому и единственная сохранившаяся рукопись о
житии Карла, частично дошедшая до нас и служившая Эйнхарду основой для
написания биографии императора, находилась в монастырской библиотеке Корби.
Это позднеантично-галльское наследие в области экономики и общественного
устройства, церкви и культуры вступило в противоречие с германо-франкским
своеобразием в социальной структуре, образе жизни, способах поселения и
менталитете. В течение двух или трех столетий оба начала породили третье.
Поэтому уже Леопольд фон Ранке в названии своего известного первого
произведения "История романских и германских народов" (1824) заговорил об
этом симбиозе при зарождении европейской истории. Правда, учитывая
современный уровень знаний, к этому следует добавить еще славянский элемент,
как раз в духе примечательной линиатюры из молитвенника (с отрывками из
Евангелия) эпохи Оттона III конца X века. В ней увенчанные коронами четыре
женщины, символизирующие Склавинию, Германию, Галлию и Рим (символ империи и
ее корней), вручают дары правителю.
Встает вопрос: а нуждается ли этот генезис средневековой Европы восьмисотых
годов в биографическом выделении отдель-ной личности? А может быть, в
большей степени безымянные долговременные факторы оказывали воздействие на
ход исторического развития. Противоречие между структурной историей и
историей персоналий носит искусственный характер. Если происходящее в
природе в значительной мере подчинено имманентным законам, не зависящим от
наблюдателя, история изучает человека и его "свободные" решения в той
степени, в какой действия в заданных рамках могут быть "свободны" от
пространства и времени. На этих только человеку предоставленных возможностях
во все времена зиждется политическая дискуссия. История как развертывание
действия, результат и одновременно указание на будущие возможности
"делается" не людьми. Говоря еще раз словами Якоба Бурхарда, если в