"Мартин Хайдеггер. О сущности истины" - читать интересную книгу автора

В раскрывающем и одновременно скрывающем допуске бытия сущего в целом
совершается то, что сокрытие выступает как первично сокрытое. Наличное бытие
человека, поскольку оно наделено эк-зистенцией, сохраняет первейшую и самую
конечную не-раскрытость, подлинную не-истину.
Подлинная не-сущность истины - это тайна. He-сущность не означает здесь
еще падения до сущности общего, его возможности и основания для нее.
Не-сущность здесь в таком смысле это пред-сущность.. "Несущность" означает
здесь, однако, в первую очередь и в большинстве случаев искажение уже падшей
сущности. Не-сущность в каждом из этих значений - в той или иной своей
форме-обязательно остается для сущности существенной и никогда не становится
несущественной в смысле безразличия. Но такое высказывание относительно
несущности и неистины жестоко оскорбляет привычное мнение и отвергается как
передержка грубо вымышленного "парадокса". Только потому, что эту видимость
трудно устранить, отказываются от этой лишь для обычного мнения Doxa
парадоксальной речи. Но для сведущего человека это не - из слова,
обозначающего первоначально не-сущность истины как не-истины, указывает путь
в неисследованное царство истины бытия (а не только сущего).
Свобода как допущение бытия сущего есть отношение, заключающее в себе
решимость, а не замкнутость. Все поведение основывается на этом отношении и
получает от него указание для сущего и его раскрытия. Но это отношение к
раскрытию сущего само себя скрывает, так оно отдает предпочтение забвению
тайны и исчезает в этом забвении Хотя человек в своем поведении всегда имеет
отношение к сущему однако, он изменяет также в большинстве случаев свое
отношение к тому или иному сущему и его проявлению. Человек всегда остается
в обыденном и легкопреодолимом, остается также и тогда, когда речь идет о
первоначальном и конечном. И когда он собирается расширить, изменить, вновь
освоить и закрепить сферу обнаружения сущего в самых различных областях
своей деятельности и своих возможностей, он руководствуется при этом
указаниями, которые определяются кругом повседневных намерений и
потребностей.
Погружение в повседневность, однако, само по себе свидетельствует о
том, что в данном случае не допущено господство тайны тайн. Правда, в
повседневности также имеется невыясненное, нерешенное, сомнительное. Но
самые надежные из поставленных ею вопросов представляют собою лишь переходы
и промежутки в лабиринтах повседневности, а поэтому они не существенны. Там,
где допускается сокрытость сущего, причем только как время от времени
появляющаяся граница сокрытие тайны, как основное событие, погружено в
забвение.
Однако забытая тайна наличного бытия человека никогда не устраняется
забвением, но забвение придает кажущемуся исчезновению забытого собственное
присутствие в настоящем. Тем, что тайна отказывается от забвения и перестает
служить ему, она оставляет человека в его повседневности, под его
собственными сводами. Итак, покинутые люди дополняют себе свои "мир" все
новыми и новыми потребностями и намерения. ми и наполняют их своими
замыслами и планами. И тогда человек пользуется последними для двоих
измерениями, предав забвению сущее в целом. Основываясь на них, этих
последних, человек создает все новые и новые меры, не задумываясь об
обосновании самой меры и о сущности ее установления. Несмотря на непрерывное
движение вперед к новым измерениям, человек приобретает свои измерения в
чистоте сущности. Человек теряет самого себя, ему не хватает человека, и это