"Михаил Хейфец. Почему Жаботинский не стал еврейским вождем " - читать интересную книгу автора

на подходе мерещилось радио, мечтали о скором пришествии телевидения... Этот
информационный потоп придал Европе гигантскую силовую мощь на фоне мира,
но... Но граждане континента с трудом удерживались на ногах под шквалом
новых гипотез, наваливавшихся на них со всех сторон - каждый месяц, каждую
неделю. Потерявшие привычные ориентиры люди не понимали ни себя, ни уж тем
более сложную ситуацию в мире - даже в самом близком, в своем отечестве!
Изломавшая людей сия социально-психологическая революция возымела в качестве
следствия взлет того общественного феномена, которое потом назовут
"вождизмом".
Уж если мне, грешному и слабому человеку, не добыть самому и проблеска
надежды, что я разберусь в разливе свежих идей и понятий, я начну, конечно,
искать вверху кого-то высшего, кто видится способным разобраться и решить
вместо меня все, что важно для нации, все сложные проблемы! И массы -
точно - искали эти лица, кто решался исполнять тяжкую - для самого
свободного человека! - работу, поиск истины в условиях недостаточной
информации. И, конечно, вождей находили - этаких самоуверенных "таранщиков",
искренно убежденных, что уж они-то разбираются в поворотах неожидаемой никем
истории. Они действительно оказывались талантливыми и харизматичными,
внушавшими безграничное преклонение своим последователям. Эпоха Ленина,
Муссолини, Сталина, Гитлера, Мао...
Параллельно работал наш герой - Владимир-Зеэв Жаботинский. Многим
казалось - по аналогии - что он человек той же плеяды (неслучайно его
обзывали "фашистом"). Он возвышался умением анализировать факты, предвидел
парадоксальность поворотов истории. Умел внушать преклонение всем, кто в
него поверил. Один из самых талантливых и мужественных его учеников однажды
предложил партии ввести в иврит новое слово, специально пришпиленное к
Жабо... "Дуче" - вот оно, слово... (Добавлю в скобках, что самое новизну
явления подчеркивал филологический факт - в итальянском языке похожего
термина земляки Муссолини не нашли, его пришлось заимствовать из латыни. В
иврите оно так и не привилось.)
Фантастическую журналистскую популярность Жаботинского-журналиста
довольно верно объяснили в "Ревю де Женев":
"Владение словом у Жаботинского идет от владения мыслью. Его ясные и
точные фразы полны сдержанной силы. Он восстанавливает утраченное значение
терминов, он цитирует факты и делает из них выводы" (I, 156).
Конечно, неизбежно возникает сравнение с Лениным, внушавшим своим
соратникам (а через них - современникам), что - "он управлял теченьем мысли,
и только потому страной" (Б. Пастернак). Разница между двумя выдающимися
деятелями, видимо, заключалась в том, что для Ленина аксиомы, которые он
изначально выбрал для себя и от которых неутомимо и бесстрашно отталкивался,
управляя мыслью, выглядели сродни религиозным заповедям - они написаны в
книгах (Карла Маркса). Если верить в такие аксиомы (как некогда - в скрижали
Торы, в заповеди Евангелия, в Коран), то следуй, не колеблясь, за Лениным:
он умел мыслить и умел управлять миром в рамках сей системы как никто!.. Но
если... Но если система не совпадет с исторической реальностью, что же
делать тогда?
Жаботинский работал на ином принципе. Он, прежде всего, вскрывал за
общепринятыми в обществе понятиями их изначальный, интуитивно вкладываемый
смысл. И слушатели, даже не соглашаясь с логикой автора, тем более, с
тактикой ("не все же стоит говорить, что думаешь"), невольно погружались в