"Роберт Хайнлайн. Если это будет продолжаться..." - читать интересную книгу автора

полчаса я был вызван в кабинет к начальнику. Он попросил меня обратить
внимание на то, не играют ли младшие офицеры в азартные игры. Это грех,
сказал он, и ему не хотелось бы, чтобы его подчиненные в этот грех
впадали. На прощание он похлопал меня по плечу.
- Ты хороший парень, Джон Лайл, - сказал он. - Прислушайся к доброму
совету. Понял?
В ту ночь мы стояли с Зебом у южного портала дворца. Юдифь не
появлялась, и я волновался, как кот в незнакомом доме, несмотря на то, что
Зеб пытался урезонить меня. Наконец во внутреннем коридоре послышались
легкие шаги и в дверях появилась чья-то тень. Зеб приказал мне знаком
остаться на посту и сам подошел к порталу. Он вернулся почти сразу и
поманил меня, прижимая палец к губам. Весь дрожа, я подошел. Это оказалась
не Юдифь, а незнакомая мне женщина. Я открыл рот, чтобы сказать об этом,
но Зеб прижал мне к лицу ладонь.
Женщина взяла меня за руку и повела по коридору. Я оглянулся и увидел
силуэт Зеба, оставшегося на посту, чтобы прикрывать тыл. Женщина
остановилась и толкнула меня к темному алькову, затем вынула из складок
плаща маленький предмет со светящимся циферблатом. Я решил, что это,
наверное, металлоискатель. Она провела им по воздуху, выключила и
спрятала.
- Можете говорить, - сказала она тихо. - Здесь безопасно.
И она растворилась в темноте.
Я почувствовал слабое прикосновение к рукаву.
- Юдифь, - прошептал я.
- Да, - ответила она так тихо, что я с трудом услышал.
Тут же она очутилась в моих объятиях. Она сдавленно вскрикнула, и ее
руки обвили мою шею, и я ощутил ее дыхание на своем лице. Мы поцеловались
неловко, но горячо.
Никого не касается, о чем мы говорили тогда, да я и не смог бы
рассказать по порядку, о чем. Называйте наше поведение романтической
белибердой, если вам так хочется, называйте щенячьими нежностями. Но разве
щенятам не бывает также больно, как взрослым собакам? Называйте это как
хотите, но в эти минуты мы были одержимы безумием более драгоценным, чем
рубины и золото, более желанным, чем разумная трезвость. И если вы этого
никогда в жизни не испытывали, мне остается вас только пожалеть.
Наконец мы пришли в себя и смогли разговаривать разумно... Она
принялась рассказывать мне о той ночи, когда она вытащила жребий и
заплакала. Я сказал ей:
- Не надо, дорогая. Не надо мне говорить об этом. Я все знаю.
- Но ты не знаешь. Ты не можешь знать... Я... Он...
Я обнял ее.
- Прекрати, прекрати сейчас же. Не надо больше слез. Я все знаю. И я
знаю, что тебе грозит... в случае, если мы тебя не выведем отсюда. Так что
теперь мы не имеем права плакать, мы должны найти выход.
Она молчала. Молчала, как мне показалось, очень долго. И потом
медленно сказала:
- Ты хочешь сказать, что я должна убежать? Я думала об этом. Боже
милостивый, как я мечтала об этом! Но как убежать?
- Я не знаю. Пока не знаю. Но мы придумаем. Надо придумать.
Мы обсудили все возможности. Канада была всего в трехстах милях от