"Роберт Хайнлайн. Дорога славы" - читать интересную книгу автора

с англичанами в войне за независимость (1780-е гг.). (Здесь и далее прим.
переводчика).], а мой отец участвовал в том самом, долгом обратном походе
от Инчонского водохранилища, так что не я родил эту новую мысль. В классе
я выступал по этому поводу, пока в результате не получил пару по
общественным наукам, потом заткнулся и закончил курс.
Но я не изменил своих убеждений в соответствии с убеждениями учителя,
который не мог отличить Круглой Высотки от Семинарского хребта.
Вы относитесь к моему поколению? Если нет, вы знаете, почему мы
получились столь упорными в своих заблуждениях? Или вы просто списали нас
как недоносков?
Я мог бы написать книгу. Еще какую! Но я отмечу один ключевой факт:
после того как вы потратили годы, пытаясь выбить из мальчишки патриотизм,
не ждите, что он станет кричать "ура", когда получит повестку с таким
текстом: "Здравствуйте. Настоящим вы в приказном порядке призываетесь на
военную службу в Вооруженные Силы Соединенных Штатов..."
И еще болтают о "потерянном поколении"! Читал я эту дребедень периода
после первой мировой войны - Фитцджеральда, Хемингуэя и иже с ними, и меня
поражает, что все, о чем им приходилось волноваться, - древесный спирт в
контрабандной выпивке. Они держали мир за хвост - так с чего им было
плакать?
Верно, у них впереди были Гитлер и Депрессия. Но они-то этого не
знали. У нас были Хрущев и водородная бомба, и уж мы-то это точно знали.
Но мы не были "потерянным поколением". Мы были хуже: мы были
"безопасным поколением". Не битниками. Биты никогда не превышали
нескольких сотен из числа миллионов. Нет, мы трепались, как битники, и
классифицировали стереозвучания, и оспаривали выбранный "Плейбоем" список
джаз-музыкантов так серьезно, как будто это имело какое-то значение. Мы
читали Сэлинджера и Керуака и пользовались словцами, которые шокировали
наших родителей, и одевались (иногда) по моде битников. Но мы никогда не
считали, что барабаны бонго и борода могут тягаться со счетом в банке. Мы
не были бунтовщиками. Мы были приспособленцами, вроде армейских червей.
Нашим внутренним девизом было: "Не троньте!"
Большинство наших лозунгов не произносилось, но мы следовали им с той
же неизбежностью, с которой утенок лезет в воду. "Не борись с ратушей".
"Бери свое, пока можно". "Не попадайся". Высокие цели, великие моральные
ценности, а все они означают: "Не троньте!" Клич: "Иди в ногу" (вклад
моего поколения в осуществление Американской Мечты) тоже был основан на
нашем девизе; он обеспечивал то, что слабак не проведет субботний вечер в
одиночестве. Если идти в ногу, соперничество устранялось.
Но стремления у нас были. Да, сэр! Перехитрить призывной участок и
выучиться в колледже. Жениться, и пусть она забеременеет, чтобы обе семьи
помогали вам, чтобы ты остался студентом, не подлежащим призыву. Подыскать
себе работенку, о которой призывные комиссии хорошего мнения, к примеру, в
какой-нибудь ракетной фирме. А еще лучше, остаться в аспирантуре, если
твои родители (или ее) могут это оплатить, заиметь второго ребенка и таким
образом наверняка выйти из списка призывников. Кроме того, докторская
степень подоспеет и станет как профсоюзный билет, чтобы продвигаться по
службе, получать жалование и пенсию.
Если не было беременной жены с обеспеченными родителями, то вернее
всего вас охраняла полная негодность к службе. Неплохим средством являлось