"Альфред Хэйдок. На путях извилистых" - читать интересную книгу автора

стерегут тайну сокровенного обаяния мировых просторов. Не те ли они самые,
кто некогда заставили нашего прапра- и перепрадедушку связать неверный и
колышущийся плот, чтобы пуститься в плавание от своего обогретого и в
достаточной степени надоевшего берега к другому, может быть, худшему?
Трансазиатский экспресс дышал стальными легкими; играл переливчатыми
бликами на зеркальных стеклах и всем своим крайне решительным видом,
включая сюда и глухой, гортанный гудок, говорил о могучем темпе жизни, о
стальных молотах, поднятых для удара, и об исступленном стремлении
человечества в область, беспредельного властвования над пространствами и
даже - миром...
По крайней мере, таким он показался мне после месяца, проведенного в
грязном, пахнущем скотным двором, хуторе.
Женщина с зажатым между пальцев томиком в руках вышла из вагона и - как
видение из страшно далекого и привлекательного для меня мира - томной
поступью проплыла мимо меня. Смесью запахов, по всей вероятности,
состоящей из тончайших духов, аромата холеной кожи и волос, с прибавлением
сюда нескольких капель неподдельного греха, она отравила слишком простой и
ясный воздух станции, а также мой душевный мир...
В двух шагах от меня томик упал. Я его моментально поднял и вернул
владелице.
- Мерси, мосье.
- Са ne vaux pa ie penie, madam. Удивленный взгляд - стремительный
взлет маневрирующих бровей.
- Разве вы говорите по-французски?
- О, да, мадам!
Последовал краткий разговор. Она смеялась: филолог - и в таком странном
виде - с кнутом за поясом... В этой дикой Маньчжурии... Она непременно
расскажет об этом в Париже... Что? Поезд трогается?.. Пусть мосье оставит
у себя томик французских стихов - они прелестны...
Трансазиатский экспресс ушел. Я наудачу раскрыл книгу и прочел Поля
Верлена:
Мне часто видится заветная мечта, - Безвестной женщины, любимой и
желанной. Но каждый раз она и совсем не та, И не совсем одна, - и это
сердцу странно.
- Во всяком случае, - сказал я, закрывая книгу, - моя мечта - не
Аксинья!

* * *

Я покинул хутор, но Ордынцев остался. Мне кажется, что он скоро займет
там вакантное место хозяина; Аксинья при расставании особенной горести не
проявила... Листьев на деревьях уже нет - падает первый снег. Я иду
сильный и окрепший, сам хорошо не зная - куда! В моей голове, подобно
одуревшим пчелам, роятся обрывки мечты: там и большие города, и пальмы, и
бананы, и синеокие духи дремлющих далей.



http://www-osd.krid.crimea.ua/~arv/ Roman V. Annenkov