"Эрнест Хемингуэй. В чужой стране" - читать интересную книгу автора

они получили свои ордена. Но, возвращаясь поздно ночью под холодным ветром
вдоль пустынных улиц, мимо запертых магазинов, стараясь держаться ближе к
фонарям, я знал, что мне никогда бы этого не сделать, и очень боялся
умереть, и часто по ночам, лежа в постели, боялся умереть, и думал о том,
что со мной будет, когда я снова попаду на фронт.
Трое с орденами были похожи на охотничьих соколов; я соколом не был,
хотя тем, кто никогда не охотился, я мог бы показаться соколом; но они -
трое - отлично это понимали, и мы постепенно разошлись. С юношей, который
был ранен в первый же день на фронте, мы остались друзьями, потому что
теперь он уже не мог узнать, что из него вышло бы; поэтому его тоже не
считали своим, и он нравился мне тем, что из него тоже, может быть, не
вышло бы сокола.
Майор, который раньше был знаменитым фехтовальщиком, не верил в
геройство и, пока мы сидели в аппаратах, занимался тем, что поправлял мои
грамматические ошибки. Он как-то похвалил мой итальянский язык, и мы с ним
подолгу разговаривали по-итальянски. Я сказал, что итальянский язык
кажется мне слишком легким для того, чтобы серьезно им заинтересоваться.
Все кажется в нем так легко. "О да, - сказал майор. - Но почему же вы не
обращаете внимания на грамматику?" И мы обратили внимание на грамматику, и
скоро итальянский язык оказался таким трудным, что я боялся слово сказать,
пока правила грамматики не улягутся у меня в голове.
Майор ходил в госпиталь очень аккуратно. Кажется, он не пропустил ни
одного дня, хотя, конечно, не верил в аппарат, и как-то раз майор сказал,
что все это чепуха. Аппараты тогда были новостью, и испытать их должны
были на нас. "Идиотская выдумка, - сказал майор. - Бредни, и больше
ничего". В тот день я не приготовил урока, и майор сказал, что я просто
позор для рода человеческого, а сам он дурак, что возится со мной. Майор
был небольшого роста. Он сидел выпрямившись в кресле, его правая рука была
в аппарате, и он смотрел прямо перед собой в стену, а ремни, в которых
находились его пальцы, с глухим стуком двигались вверх и вниз.
- Что вы будете делать, когда кончится война, если она вообще кончится?
- спросил он. - Только не забывайте о грамматике.
- Я вернусь в Америку.
- Вы женаты?
- Нет, но надеюсь жениться.
- Ну и глупо, - сказал майор. Казалось, он был очень рассержен. -
Человек не должен жениться.
- Почему, signer maggiore?
- Не называйте меня "signer maggiore".
- Но почему человек не должен жениться?
- Нельзя ему жениться, нельзя! - сказал он сердито. - Если уж человеку
суждено все терять, он не должен еще и это ставить на карту. Он должен
найти то, чего нельзя потерять.
Майор говорил раздраженно и озлобленно и смотрел в одну точку прямо
перед собой.
- Но почему же он непременно должен потерять?
- Потеряет, - сказал майор. Он смотрел в стену. Потом посмотрел на
аппарат, выдернул свою высохшую руку из ремней и с силой ударил ею по
ноге. "Потеряет, - закричал он. - Не спорьте со мною!" Потом он позвал
санитара: "Остановите эту проклятую штуку".